Сквозь Тьму и… Тьму
Шрифт:
– А откуда же железо брали древние? – озадачил его вопросом Леннар. – Да и другие металлы?
Вопрос явно поставил его собеседника в тупик.
– Гм… откуда? Ну так, верно, Илдыз открыл им какой-то нечистый способ добычи! За что боги и разгневались.
– Гм… значит, теперь нашелся чистый способ, – задумчиво протянул Леннар, качнув головой. – Берешь этот ваш иаджикк и давай себе отпиливать от старой конструкции, еще до эры Благолепия созданной. А потом переплавляешь и по-новой вещицу выковываешь? Так? Да-а. Ну и дела тут у вас… – Он слабо пожал плечами. – Ну ладно… в чужой монастырь со своим уставом – никак… Я понимаю… Пошли, братцы.
Толстый Бинго топнул
– Ах, ну я же вспомнил! Железо падает с неба! А что? Это правда, лопни мое брюхо! Истинная правда, клянусь чревом Берла! Не так давно с неба упала огромная железная штуковина размером с добрую половину нашей деревни, и было это у города Кастелла, у нас, в Арламдоре! Мужики рассказывали… Эту штуку назвали «лепестком Ааааму» и говорили, что вправду она издали похожа на лепесток. Только какой!.. Он глубоко ушел в землю, а то, что осталось снаружи, все равно в двадцать или тридцать ростов Ингера будет!.. Вся земля загудела, когда «лепесток Ааааму» рухнул с неба, а озеро подле деревни Хмари расплеснулось и смыло около десяти дворов!
– Это правда, – подтвердил и Ингер, – я слышал перетолки об этом на давешней ярмарке. Мужики из умыкателей железа сказывали… Да, это правда! Они трепали, что шапку с головы ломит, когда голову запрокидываешь, чтобы углядеть, на сколько вверх уходит тот «лепесток»!
Леннар скептически покачал головой. Ингер наблюдал за ним. Внешне простодушный, крестьянин был не так уж прост и понял, почувствовал, что его гость и не подумал верить в сказанное… Обида качнулась в сердце Ингера. «Вот ты каков, братец, – подумал он, – ни во что не веришь… Уж не из Ревнителей ли ты?.. Сказывают, что они не верят в богов и коверкают молитвы, возносимые даже Ааааму. И недаром они запрещают поминать имя Аллианн, пресветлой девы!»
«Безбожник, – подумал и Бинго. – Безбожник, а то и сам черт, а то откуда ж он столько знает»? Впрочем, глупые его подозрения улетучились с первым же глотком мясной похлебки, которую предложил ему на привале Леннар.
Второе странное происшествие произошло через несколько дней после этой прогулки. Ингер передоверил Леннару часть своей работы. Леннар уже забыл о разговоре про старателей и «лепесток Ааааму» – он увлекся разработкой новой технологии выделки кож. Поскольку те пещерные методы, какие применяли в производстве сначала кожаного сырья, а потом кожевенных изделий братья Ингер, Бинго и еще третий, самый младший, иначе чем варварством назвать было нельзя. Впрочем, время от времени Леннар спрашивал себя: собственно, а почему он так категоричен и отчего он думает, что откуда-то вытащенные им на свет божий новые правила выделки кож будут лучше?
В тот день заболел старый Герлинн, глава семейства, и Инара стала греть на огне огромный чан воды. Ингер хлопнул ладонью по лбу, во всеуслышание назвался идиотом и, испарившись, очень скоро вернулся с «пальцем Берла» в руке. Увесистый металлический рог, тускло поблескивающий тремя круглыми светлыми выступами, вызвал бурю восторга у захворавшего старика Герлинна – особенно после того, как Ингер рассказал о своем визите в мирской придел ланкарнакского Храма и о том, что он влил силу в семейную реликвию. Герлинн поднялся с постели, несмотря на протесты дочери, и, выхватив у сына «палец Берла», сунул его в котел с водой, стоявший на огне. При этом старый Герлинн беспрестанно бормотал какую-то немудреную молитву, похожую на заклинание. Инара внимательно наблюдала за манипуляциями отца, глупый Бинго и вовсе открыл рот… Было на что посмотреть. Вода, едва нагревшаяся, хотя чан стоял на огне уже приличное время, вдруг подернулась белым дымком, тронулась, замутилась, у стенок котла пробежали первые пузырьки. На поверхность выскочил первый пузырь, наполненный горячим паром, за ним – второй, и тут же вода закипела так, что несколько струек обварили руку Герлинна. Старик едва успел отдернуть руку с крепко зажатым в ней «пальцем Берла».
– Недостаточно усердно произнес молитву, – заявил он детям и стоявшему чуть поодаль Леннару, – вот и ошпарился. Ну, спасибо, сынок! Скоро похолодает, а мы в тепле будем, даже дров не надо! Главное – правильно произнести молитву Берлу! Даже не касайтесь «пальца» без особой на то молитвы! А впрочем, вообще не трогайте. Лучше я сам буду распоряжаться реликвией, которую мне отец передал, а ему – его отец и дед! Вот так, – добавил старик, отличавшийся довольно вздорным нравом (особенно при простуде и болях в пояснице и суставах). – Давай, дочка, омой меня и врачуй!..
Вечером того дня Леннар добрался до «пальца Берла», невзирая на запрет, положенный отцом Ингера и Инары. Странное, упруго прыгающее в груди чувство вызвал этот предмет у человека, найденного в овраге у Проклятого леса. Он даже закрыл глаза, чтобы не отвлекаться на внешний вид диковины и почувствовать ее подушечками пальцем, а потом и всей кистью. Значит, молитва?.. Леннар открыл глаза и увидел, что у самого основания рогообразного «пальца», на небольшом утолщении идут одна за другой несколько выступов. Кнопки… кажется, так это следует называть, всплыло в мозгу Леннара. Он отступил к стене, огляделся и, убедившись, что его никто не видит, продолжил осмотр. Кончик «пальца» содержал в себе черное углубление, из которого торчал штырь. Леннар замычал и тряхнул головой, потому что все это показалось ему болезненно знакомым и очень-очень простым, понятным… Обманчивое, мучительно ускользающее ощущение это тотчас отступило, отхлынуло, и Леннар оказался все тем же, кем он и являлся в данный момент – безродным чужеземцем, нагло взявшим реликвию облагодетельствовавшей его семьи. Нахалом, прикоснувшимся к ценной вещи, которую нельзя брать без особой молитвы богу Берлу и без разрешения старика Герлинна.
И тут кто-то сказал ему изменившимся, хриплым голосом:
– Что ты делаешь?
Леннар вскинул голову. В дверях, угрожающе наклонив голову и сжав мощные кулаки, стоял Ингер. У добряка кожевенника сейчас был грозный вид. Он недобро сощурил глаза, а на высоких массивных скулах перекатывались желваки.
Леннар пробормотал что-то в оправдание. Кажется, не слишком удачное. Ингер шагнул вперед, и его огромная фигура выросла напротив Леннара, почти притиснув того к стене.
– Ты же слышал, что сказал отец. Или ты по-нашему еще хреново понимаешь? Что-то не похоже… – тихо сказал Ингер, комкая в руке обрывок грубой бычьей кожи.
От него вдруг повеяло темной животной угрозой, не менее явственной и ощутимой, чем запах пота и все перебивающего зловония свежедубленной кожи. Леннар отодвинулся к стене, чувствуя, как лопатки вжимаются в выпуклость тесаного бревна, и проговорил:
– Я только посмотрел… Я. Только. Посмотрел. Даже не использовал.
– А что хотел?..
– Мне показалось, что… что я уже видел такие штуки.
– Такие штуки есть в каждом селе, а уж в городах их много. Но дело все в том, что это наш «палец Берла»! Наш, батин и наш!.. А ты… ты…
– Мне кажется, что я еще ничего дурного не сделал! – негромко проговорил Леннар и попытался выскользнуть из-под обширной тени Ингера, но тот выставил руку, преграждая ему путь. – Мне кажется, что я стараюсь помочь вам по хозяйству и вообще… А вот эта штука… Ну да! Ах… ах ты!..
Леннар проскользнул под рукой Ингера так ловко, что здоровяк кожевенник не успел ему помешать. В углу стояла бочка с водой, и Леннар без раздумий сунул в нее «палец Берла», надавив сразу на все выступы на утолщении диковины. При этом он говорил: