Сквозь толщу лет
Шрифт:
Причину Гартманн видел в том, что всякие одноклеточные, как и любая живая клетка, от природы двуполы, обладают и мужскими и женскими задатками. В процессе развития равновесие между ними нарушается внутренними и внешними обстоятельствами, и клетка превращается в однополую, второе начало подавлено. По Гартманну, пол не есть раз навсегда заданное, но относительное состояние организма.
Не частые, однако и не столь уж редкие среди пчел гинандроморфы, несущие очевидную смесь мужских и женских признаков, давно были известны Фришу, и он имел основания принять точку зрения Гартманна. К тому же Гартманн не ограничился гипотезой. Он нашел бурую морскую водоросль не просто двуполую, что наблюдается
Слово о Гартманне Фриш закончил так:
«Это был не только естествоиспытатель, но и философ. Это был также вдохновенный и вдохновляющий учитель, мастер устного и печатного слова. Это был человек, одаренный обширными знаниями, ясностью мысли, высокой честностью. И сегодня его книги и речи волнуют молодых биологов. В „Общей биологии“ — этом капитальном труде — все отмечено печатью личности, раскрывающей подлинную сокровищницу знаний. В книге звучит страстный призыв. Гартманн создал прекрасную школу и продолжает жить в своих учениках. Они связаны с ним, он связан с ними. Как горячо и охотно рассказывал он об их новейших открытиях, сколько гордой радости излучали его глаза!..»
В газетном отчете о выступлении Фриша сказано: «Посвященное Максу Гартманну проникновенное слово профессора Карла фон Фриша было блестящим очерком этой выдающейся личности, очерком, который, к слову, в последнем пассаже представил глубоко правдивый автопортрет и самого выступавшего».
Автор газетного репортажа не отметил, что вопрос о поле потомства у общественных насекомых вообще, и у пчел в частности, — один из самых головоломных и привлекательных в естественной истории. Десятки выдающихся исследователей остановились перед загадкой, дававшей повод считать реальным существование некоего таинственного механизма, благодаря которому матка «по желанию» откладывает яйцо — зародыш самца или яйцо — зародыш самки. Во всяком случае, хотя в семье нет повитух, которые принимали бы откладываемые маткой яйца, объявляя «снова девчонка» или «наконец-то парень», пчелы-кормилицы безошибочно доставляют одним один рацион, другим другой.
Можно только завидовать тем, на чью долю выпадет выйти к свету из этого темного лабиринта.
…Итак, хоть сам себе Фриш не разрешает даже небольших «зайтен-шпрунгов» — уклонений в сторону, не рискуя тратить время, которое, вопреки мнению американцев, дороже денег, вкус к опаснейшим и интереснейшим «емким проблемам» ему не изменяет. И когда он выступает как просветитель и пропагандист науки, спектр тем его лекций и статей неожиданно широк и разнообразен, он избегает восклицательных знаков, но не скрывает интереса к вопросу и увлеченности им.
Вот названия только некоторых лекций: «Медицинское образование и преподавание биологии», «О пище зверей», «Игры в прятки в мире животных», «Символика в жизни животных», «Насекомые — господа Земли».
Вот только некоторые общеобразовательные статьи: «Часы пчел и часы цветов», «Чудеса мира насекомых», «Наказанное обжорство», «Каким представляется мир насекомому?», «Необычайная шайка разбойников», «Шмели в роли невольных транспортных самолетов»…
Да и многократно выходивший однотомник
Равным образом стихи Фриша, а он написал их много, составили, вместе взятые, не просто семейный альбом, посвященный разным домашним событиям, старой липе в Бруннвинкле или виду с холма над домом, встречам и прощаниям, юбилеям друзей и своим собственным.
В полночь 31 декабря 1968 года за праздничным столом Фришей прозвучали строки, автор которых размышлял, сумеет ли человек в наступающем году совершить посадку на Луну и какой людям от того будет прок, спрашивал, не разумнее ли, прежде чем гоняться за звездами, получше наладить жизнь на земле; высказал тревогу по поводу ущерба, наносимого природе, и надежду на победу разума и мира. Стихотворение заканчивалось предложением сдвинуть стаканы в честь «доброго нового времени»…
…Между тем годы шли. Они уносили с собой силу и здоровье, которые необходимы натуралисту для полевых работ. Ухудшилось зрение, слабел слух.
Старость вынуждает смириться со многим. Однако особенно чувствительным оказалось расставание с концертным залом. Их юношеский квартет давно распался, один за другим умерли братья Ганс, Отто, Эрнст. Теперь глухота обрывала последние связи с миром звуков.
Фриш перенес инфаркт. Пришлось отказаться от личного участия в разных научных собраниях, которые он так охотно посещал.
Он перестал ездить даже на ежегодные сборы кавалеров ордена «За заслуги в науке и искусствах». Всего тридцать человек носят в стране такое почетное звание: десять гуманитариев, десять деятелей искусств, десять естествоиспытателей. Это не лига, не клуб, не академия. Это ассоциация суперэлиты. Фриш очень ценил редкие, но тем более яркие встречи «арбитров элеганциарум», награжденных этим немецким орденом, носящим французское название «Пур ле мерит».
Согласно обычаю, каждый новый член докладывал о своих работах. Темой выступления Фриша была его, как говорят немцы, «Paradepferd» — «Парадный конь», что в данном случае не совсем точно, поскольку «парадный» конь был также и обычным работягой. Как бы там ни было, в 1957 году Фриш прочитал доклад «Пчелы и их небесный компас». Впоследствии он не раз выступал здесь с речами и о коллегах-натуралистах. Теперь пришлось довольствоваться только чтением ежегодников ордена.
— Что поделаешь! — утешал себя Фриш. — Зато смогу всласть поработать за письменным столом!
Но и это не сразу оказалось возможным. Поначалу профессора пригласили в Рим для получения весьма почетной премии имени Эуженио Бальцано за заслуги в области науки и искусств, за деятельность в защиту мира. Фриш был награжден этой премией одновременно с папой римским Иоанном XXIII.
В Рим профессор поехал вдвоем с женой. То было последнее совместное путешествие. Через несколько месяцев Маргарет скончалась, немного не дожив до золотой свадьбы.
В горьком стихотворении, написанном в год смерти жены, Фриш вспоминал веселое журчание ручьев и щебет птиц в майском лесу, где они гуляли незадолго до венчания.
Затем Фришу пришлось отправиться в США, на этот раз с сыном, куда его пригласил Гарвардский университет для получения диплома доктора «гонорис кауза» вместе с тогдашним канцлером Вилли Брандтом и генеральным секретарем Организации Объединенных Наций У Таном.
Еще один почетный докторский диплом — в Ростокском университете в ГДР, где Фриш начинал в 1921 году свой путь в науке и куда не мог не поехать.