Сладкая боль
Шрифт:
— Спасибо. — Анна улыбается. — Я отнесу и вернусь.
Уходя, она чувствует спиной взгляд Лиллы, подобный двум кинжалам, которые наточила ненависть.
79
Лилла и Анна на кухне, Маркус вышел в туалет.
Фиона скрещивает руки на груди.
— Так значит, вы с Анной теперь вместе? — спрашивает она.
— Вместе? — Я подражаю ее ворчливому тону в попытке слегка снять напряжение, но у Фионы
— У вас это серьезно?
— Пока не знаю, — отвечаю я и думаю: «И не твое, блин, дело».
— Ты ведь знаешь, что произошло, да?
— Что именно?
— Прошлой зимой.
— Анна рассказала мне про Бенджамена, если ты об этом.
Фиона коротко кивает. Она смотрит так пристально, что у меня возникает ощущение, будто я на экзамене. На экзамене, который нет шансов сдать.
— По-моему, Анна просто чудо, — говорю я. — Она невероятно сильная.
— Сильная? Ты шутишь? Ты правда так считаешь?
— Да. А разве нет? Судить на личном опыте не могу, конечно, но я знаю, какой кошмар — потерять ребенка. По крайней мере так говорят. И Анне еще тяжелее от того, что Бенджамен погиб при странных обстоятельствах. Но она справляется со своим горем, притом в одиночку. Да, она очень сильная.
— Ничего подобного, — отвечает Фиона, то ли рассердившись, то ли расстроившись. Голос у нее дрожит. — Не ожидала от тебя такого… именно от тебя! Ты же сам рассказал нам, что она тут натворила, Тим. Ты видишь, что происходит. Анна слаба и нуждается в помощи.
— Я уже так не думаю, — говорю я. — По-моему, ей лучше.
— Ты в курсе, что она забыла поставить коляску на тормоз?
— Да, Анна мне рассказала. Это жуть, и я знаю, что она страдает. Но, ей-богу, Фиона, произошел несчастный случай. И Анна борется. Правда. Борется что есть сил.
Я говорю резко, давая понять, что хочу закрыть тему.
— А я так не считаю. Я думаю, что ей стало хуже, — настойчиво твердит Фиона. — Ты понятия не имеешь, что муки совести могут сделать с человеком. В том числе свести с ума.
80
— Кто хочет вкусного сыра? — спрашивает Анна, входя в столовую. Она держит блюдо с сыром и несколько тарелок.
Следом заходит Лилла, с убийственным выражением лица. Она не садится, а становится за спинкой стула и яростно смотрит на нас. Под нашими взглядами делает три больших глотка, морщится и хватает ртом воздух, потом залпом допивает остальное.
— Ого, — говорит Маркус. — Что ты делаешь, Лилла? Не спеши.
— Я пытаюсь напиться пьяной, — холодно отвечает та. — А ты что делаешь?
— Ничего. — Маркус явно удивляется, услышав
Лилла так резко ставит бокал на стол, что он чуть не падает.
— Если тебе интересно, мы с Анной разговаривали на кухне про Бенджамена.
Она пристально смотрит на Маркуса.
— Ужасная трагедия, да? Просто жуть. Немыслимо.
— Да. — Маркус опускает глаза. — Ужасно.
— Наверное, отцу тоже нелегко. Тяжело смириться с потерей ребенка, — продолжает Лилла. — Простить. Жить дальше.
— Да, наверное. — Он бледнеет и берет нож, чтобы отрезать кусок сыра, но тут же кладет обратно. Маркусу как будто становится дурно, или он перепуган. Или то и другое.
— Что-то не так? — спрашивает Лилла.
— Не так? — повторяет он. — Это с тобой что-то не так. И не надо на меня пялиться!
Она склоняется к нему.
— Я не люблю, когда мне врут. И когда водят за нос. Вот что не так.
Я посмеялся бы при виде столь откровенного лицемерия, не будь Лилла в неподдельном бешенстве.
— Врут? Но я тебе не врал!
— Но и не рассказал про Бенджамена, правда? Хотя это не такой уж пустячок, чтобы о нем забыть. Блин, Маркус, если бы я знала… — Лилла хлопает ладонью по столу, так что все подпрыгивают. — Ты просто подлец!
— Бенджамен? — Фиона смотрит на Маркуса. — А при чем тут Бенджамен? О чем вообще речь?
Маркус обхватывает голову руками.
— Господи, поверить не могу. Не могу поверить…
Он вздыхает, поднимает голову и смотрит на Фиону.
— Прости, пожалуйста.
— Что случилось?
Ясно, что Маркус в замешательстве: он откашливается и моргает.
— Мы с Анной тебе не сказали… точнее, я не сказал… потому что не знал, как. Честное слово, я хотел, чтобы ты узнала об этом как-нибудь по-другому. И уж точно не сегодня. Я только и могу, что попросить прощения. Прости, что я струсил. Жаль, что так вышло.
— Я не… о чем ты говоришь?
— Бенджамен мой сын. — Голос Маркуса обрывается, он снова опускает глаза. — Я и сам перед собой не решался признать, не говоря уже о том, чтобы кому-то рассказать.
— Отец Бенджамена? Как? Ты правда… я не… — Фиона встает. Несколько секунд она стоит неподвижно, в полном замешательстве, словно забыв, где находится и что делает. Наконец она падает на стул и закрывает лицо руками.
— О Господи. Нет. Нет.
Маркус неуклюже гладит сестру по спине. Она вздрагивает. Плечи у нее трясутся.
Он смотрит на Анну глазами, полными отчаяния.
— Ну, теперь ты довольна? Счастлива?
— Нет, — говорит Анна. — Даже не думай, что я радуюсь.