Сладкая горечь
Шрифт:
Склонившись над мольбертом и смешивая краски, молодой человек слышал, как колотится его сердце.
— Да, я знаю, — пробормотал он. — Но постарайся… Мне бы не хотелось, что ты вышла на портрете такой печальной. И твоей бабушке это не понравится.
— Бабушке и мамочке все равно, что я чувствую, — с горечью проговорила Рейни. — Иначе они не заперли бы меня здесь, словно птицу в клетке.
Арман нахмурился.
— До тебя дошли какие-то вести?
— Нет! — с тоской воскликнула она. — Иногда мне вообще кажется, что он мертв!
— Нет, что ты, — прервал
Рейни молчала. Гордость не позволяла ей признаться, что как раз сегодня она получила письмо от кузины Дженнифер, из которого явствовало, что Клиффорд жив и здоров. Вот что писала сестра:
Недавно мы с мамой были на приеме в «Кафе де Пари» и видели Клиффорда Калвера. Он пришел туда с Фитцборнами. Ты, кажется, весьма ему симпатизируешь. Что ж, должна признаться, что он выглядит весьма соблазнительно. У него такая превосходная фигура…
Превосходная фигура… Эти слова уязвили Рейни в самое сердце. В ее памяти мгновенно ожил облик Клиффорда — его мужественное лицо, золотистые волосы, широкие, сильные плечи… Да, он был превосходен! Как будто создан для того, чтобы разбивать сердца романтичных девушек… Рейни любила его и надеялась, что это взаимно. Он, однако, остался в Лондоне. Он танцует в клубе с Лилиан Фитцборн и не спешит отвечать на ее письма…
Нет, Рейни даже не ревновала к Лилиан. Она была выше пошлой ревности. На лондонских приемах каждый мужчина вправе танцевать с любой девушкой. А Клиффорд Калвер, хотя и презираемый некоторыми мамашами, пользуется большой популярностью у их дочерей. Что же ему — не ходить на приемы? Рейни вовсе не ждала, что с ее отъездом он будет просиживать все вечера дома. Но она надеялась, что он будет честным и хотя бы подаст о себе весточку. Напишет ей о том, что с нетерпением ждет ее возвращения в ноябре — когда она станет совершеннолетней и сможет выйти замуж, за кого пожелает.
Арман пристально всматривался в прекрасные черты своей модели. В студии было светло и не слишком жарко. За окном зеленела трава. Солнечный свет, заполнивший студию, сверкал и переливался всеми оттенками радуги… На стенах висели живописные полотна: несколько пейзажей Прованса и несколько родовых портретов предков де Шани. Из мебели в студии остались лишь старинный стул с высокой спинкой и бархатным сиденьем, на который присела Рейни, да разбитый, недействующий орган, покрытый пылью и паутиной. Несмотря на запущенный вид, комната эта была необычайно уютна. Даже мятежное сердце Рейни ощущало здесь относительный покой…
Тем не менее и сегодня Рейни завела разговор о Клиффорде, даже не подозревая, как мучает этим Армана.
— Как бы я хотела быть не Рейни де Шани Оливент, а простой деревенской девушкой из Прованса, — сказала она.
— Ну и что бы ты делала? — улыбнулся Арман.
— Поехала бы в Англию, в Лондон, и устроилась бы работать простой официанткой.
Арман нахмурился. Особенно неприятно ему было, когда она начинала говорить о том, на какие жертвы готова ради Клиффорда.
— Ну и что же тебе мешает сделать это сейчас? — пожал он плечами.
— Все! — воскликнула она. — Мать и бабушка командуют мной, и все потому, что мне только двадцать лет! Если бы я и уехала сейчас, то они все равно помешали бы мне выйти замуж.
— А если бы ты все-таки уехала к… к нему? — настаивал Арман.
— Клиффорд не смог бы жениться на мне, — тихо сказала она. — Незадолго перед моим отъездом он признался, что пока не хочет осложнять жизнь моего семейства. Вот когда мне исполнится двадцать один год, тогда он заберет меня к себе!
Арман раздраженно окунул кисть в банку с водой.
«Как бы не так! — подумал он. — Мистер Калвер не просто законопослушный гражданин. Он не хочет ссориться с будущими родственниками и надеется, что в конце концов будет прощен и Рейни не останется без наследства».
— Ах, Арман, — продолжала Рейни, — почему мужчины так не любят писать письма?
В ее вопросе было столько печали, что у него сжалось сердце. Внезапно его охватила такая тоска…
— Я думаю, что некоторые мужчины готовы были бы на все, лишь бы заслужить право переписываться с тобой, — пробормотал он. — И были бы счастливы писать тебе каждый день, каждый час… Я могу это представить…
Рейни была тронута и бросила на него сочувственный взгляд. Молодой архитектор так предан ей и так старается угодить. Она встала и подошла к нему. Опустив руку ему на плечо, она взглянула на холст.
— Ты почти ничего не написал, Арман! — удивилась она.
Он потупил глаза.
— Я что-то сегодня не в настроении.
— Скажи, если бы у тебя была подруга, ты действительно часто ей писал?
— Да, — сказал он, вздрогнув от прикосновения ее легкой руки.
— Но у тебя нет подруги, Арман?
— Нет.
— И ты никогда не был влюблен?
— Нет. Так, чтобы серьезно, нет, — запинаясь, произнес он и принялся вытирать тряпкой кисти.
— А если бы оказался на месте Клиффорда, то как бы поступил? Что бы ты мне написал?
На этот вопрос он не мог и не хотел отвечать.
— Какая разница… — пожал плечами он.
— Нет, скажи! — настаивала она. — Что бы ты написал?
Он поднял к ней бледное лицо. В его серьезных темных глазах горела страсть.
— Мало ли о чем пишут, когда любят, — сквозь зубы процедил он. — Я бы написал, что боготворю тебя… Что для меня ты все — небо, солнце, звезды, луна… Ты — самая прекрасная музыка в мире… И, конечно, что я жить без тебя не могу…
Он покраснел и отстранился от нее.
— Мне нужно идти. Я должен вернуться в Канны. У меня встреча…
Таким Рейни его еще не видела. Она смотрела на него во все глаза и не понимала. Потом она рассмеялась.
— Да ты, Арман, настоящий поэт! Какая-нибудь девушка с ума сойдет от счастья, когда услышит эти признания… — сказала она и простосердечно добавила: — Клиффорд совсем не такой. Как истинный англичанин, он лишен всякой поэзии. Ему никогда не написать ничего подобного…