Сладкая горечь
Шрифт:
Рейни рассказала ему обо всем, что услышала от тетушки Клиффорда. У него на скулах заходили желваки, но удивляться было особенно нечему: разве он не знал, что этот человек заслуживает лишь презрения? Ему было известно о романе Клиффорда с Лилиан Фитцборн, но Арману и в голову не могло прийти, что англичанин отбросит Рейни, словно старую перчатку, и уедет в компании с Лилиан. Ничего отвратительнее и вообразить нельзя.
— Как ты думаешь, Арман, — закончив свой грустный рассказ, спросила Рейни, — значит ли это, что у нас с Клиффордом все кончено? Очевидно, я его больше не интересую… Но я не понимаю… не понимаю! Если бы ты знал, какие слова он говорил мне перед отъездом в Лондоне!
— Прошу тебя, не надо! — взмолился Арман.
Она печально рассмеялась.
— Конечно, в книжках я читала о подобном… У меня даже была подружка, с которой поступили так же, и я всегда удивлялась, как она не понимала, что ее избранник вовсе ей не пара… Но меньше всего я предполагала, что то же самое может случиться у меня с Клиффом. Мне казалось, что он совсем другой. Настоящий мужчина и выше всех этих пошлостей…
— То, что мужчина участвует в ралли в Монте-Карло, отнюдь не указывает на то, что он должен быть целомудренным и добродетельным, — улыбнулся Арман.
— И все-таки я думала, что он не такой, как все, — повторила она, нервно сцепив пальцы. — Я была уверена, что он любит меня. Любит!
Арману хотелось как-то утешить ее.
— Вообще-то то, что он поехал в Норвегию на рыбалку, еще не говорит о том, что он тебя разлюбил… — пробормотал он.
— Но все-таки это так. Больше я не хочу быть слепой дурой. Я постараюсь видеть вещи в их истинном свете. Даже если Клифф не увлечен Лилиан, то ко мне он равнодушен. На это указывает не только его отъезд в Норвегию, но и его молчание. Он не ответил ни на одно мое письмо. Просто он разлюбил меня, а признаться в этом струсил.
— Мне так жаль тебя, — сказал Арман. — Ей-Богу, мне бы хотелось, чтобы все было иначе!
— Не нужно так нянчиться со мной, а то я расплачусь! — воскликнула Рейни.
К счастью, подоспело обещанное вино.
— Прошу тебя, попробуй! — умолял Арман.
— Почему бы не выпить? — рассмеялась она и сделала глоток золотистого вина.
Ее глаза говорили о том, что она совсем не так беспечна, как хотела казаться.
— Милая Рейни, не нужно так убиваться, — попросил он. — Не нужно делать поспешных выводов. Подожди до тех пор, пока не повидаешься с монсеньором Клиффордом. Может быть, все объяснится…
— Даже слушать его не желаю, — прервала Рейни.
В ней снова заговорила гордость, а на щеках заиграл румянец.
— Больше я никогда не увижусь с Клиффордом, — заявила она, сверкнув глазами. — Нужно смотреть правде в лицо, Арман. Даже если он изменил ко мне свое отношение, я не прощу ему, что он не написал об этом. Он обязан был объясниться. Этого требуют элементарные правила приличия. А то, как он поступил со мной, непростительно!
С этим Арман не мог спорить. Больше он не желал выгораживать Клиффорда, даже во благо Рейни. Его самого переполняла любовь к ней. Снова взяв ее за руку, он проговорил:
— Тогда постарайся забыть его. Ах, милая Рейни, если бы только я мог тебе чем-нибудь помочь!..
Рейни заставила себя не думать о Клиффорде и пристально посмотрела на молодого человека, сидящего рядом с ней. Пережив момент убийственного отчаяния, она вдруг осознала, что должен был чувствовать Арман. Еще ей вспомнилось, как мать уверяла, что Арман в нее влюблен. Тогда Рейни в это не верила, но теперь… Теперь она ясно видел, что он действительно любит ее. И, наверное, на целой земле не найти человека добрее и деликатнее, чем он… Бедняжка Арман! Ей совсем не хотелось, чтобы он в нее влюблялся. Любовь уничтожила бы их дружбу. Было бы ни к чему, чтобы он мучился, как мучилась она…
И Рейни мягко высвободила свою руку из его руки. Тем временем официант подавал первое блюдо. Рейни понимала, сколько старания и денег потратил Арман на этот ужин, и постаралась проявить к происходящему хотя бы вежливый интерес.
— Здесь прекрасно кормят, да и обстановка очень уютная, — заметила она. — Нужно привести сюда мамочку и бабушку…
Она принялась болтать, словно ничего не случилось, и Арман поддержал ее игру. Она была мужественной девушкой — он знал это и тоже заговорил о вещах самых обыкновенных. Однако, когда ужин подходил к концу, имя Клиффорда снова промелькнуло в их беседе. Отпив кофе, Рейни сказала:
— Не представляю, как смогу оставаться в Шани после всего, что произошло, и в таком расположении духа. Здесь нечем заняться, и ненужные мысли сами собой лезут в голову. Я пообещаю мамочке больше никогда не интересоваться Клиффордом и попрошусь обратно в Лондон.
— А она поверит тебе? — сухо поинтересовался Арман.
— Но ведь ты мне поверил? Разве нет?
— Я — да, — тихо вздохнул он.
Его бездонные карие глаза были печальны. Он видел, как у нее задрожали губы.
— Ты знаешь больше других и можешь взглянуть на все объективно, — сказала она. — От тебя не скроешь, что он мне все еще небезразличен. Нельзя разлюбить за одну минуту. Особенно если отдал человеку всю свою душу. Ах, Арман, Клиффорд был для меня дороже жизни!..
— Милая Рейни, — прервал он ее, — пожалуйста, не нужно больше себя терзать. Умоляю тебя не возвращаться в Лондон! Тамошняя жизнь — искусственная и фальшивая. Все эти веселые вечеринки и шикарные приемы! Они не принесут мира в твою душу. Другое дело Шани! Сделай над собой усилие, останься с нами хотя бы ненадолго! Прошу тебя, Рейни!
Рейни внимательно посмотрела на него. Она так нуждалась в утешении. Чисто по-женски. Ее сердце истекало кровью.
— Ты скучал бы по мне?
С ее стороны было слишком жестоко бросаться такими словами, и в следующую секунду, взглянув ему в глаза, она это поняла.
— Без тебя, — глухо проговорил Арман, — я вообще не знаю, для чего мне жить…
Она приложила к губам салфетку, а потом поспешно сказала:
— Кажется, нам пора?
Но он как будто не слышал. Во что бы то ни стало Арман должен был открыть ей все, что накопилось у него на сердце.