Сладкая горечь
Шрифт:
Рейни чувствовала, что сегодня вечером должно произойти нечто такое, что снова наполнит ее жизнь радостью и смыслом. Она игриво тормошила Армана, называла его букой и корила за то, что он куксится.
Они застали миссис Оливент сидящей за туалетным столиком и читающей письмо. Как можно более равнодушным тоном Арман попросил у нее позволения взять Рейни в Канны — поужинать и сходить в кино. Роза Оливент подняла голову и удивленно посмотрела на молодых людей. Не то чтобы она рассердилась, но удивилась — без сомнения. Дело в том, что с тех пор, как они поселились в Шани, Рейни категорически отвергала все приглашения знакомых.
— Если Рейни согласна — ради Бога, — пробормотала она.
Девушка опустила глаза, а ее щеки слегка заалели. Наметанный взгляд матери сразу отметил, что дочь чем-то взволнована.
— У тебя что, жар? — поинтересовалась миссис Оливент. — Может быть, ты перегрелась на солнце?
— Нет, мама, — помотала головой Рейни.
— А как дела с портретом?
— Ничего не получилось, — поспешно вставил Арман. — Завтра начнем заново.
— Ну ладно, — задумчиво проговорила миссис Оливент, — я передам бабушке, что сегодня вас не будет. У нее мигрень, она спит и не выйдет к обеду.
— Пока ты приедешь, я успею принять ванну и переодеться, Арман, — сказала Рейни.
Он кивнул и оставил мать и дочь наедине друг с другом. Мысль о том, что ему предстоит отужинать вместе с Рейни, наполняла душу Армана бурным восторгом, однако он прекрасно умел держать себя в руках.
Когда Арман вышел, миссис Оливент пристально взглянула на дочь и сказала:
— Надеюсь, ты понимаешь, что этот молодой человек безумно в тебя влюблен?
— Чепуха, мамочка, — с обычным смехом отмахнулась Рейни. — По-твоему, каждый молодой человек должен влюбиться в меня, как только увидит.
— Если не веришь, спроси бабушку.
— Бабушка тоже так считает. Вы во всех видите ухажеров и не верите в обыкновенную дружбу.
— Ну-ну, рассказывай! — усмехнулась мать.
— Арман любит только свою работу, — сказала Рейни. — Больше его ничего не интересует.
— А с чего это ты вдруг согласилась принять его приглашение? Я, конечно, очень рада, но до сегодняшнего дня ты все дулась и капризничала.
Рейни нахмурилась. Мать всегда отличалась редкой способностью отпускать бестактные и совершенно не смешные шутки.
Рейни молча вышла из спальни матери и, разыскав служанку, распорядилась приготовить ванну. Сегодня она не хотела ссориться с матерью. Несмотря на угрызения совести, единственной целью Рейни было во что бы то ни стало созвониться с Клиффом. Она не могла дождаться минуты, когда наконец наберет его лондонский номер. Только бы застать его в офисе!
Пусть она поступает не слишком умно. Зато она узнает, почему Клиффорд не пишет.
11
Между тем Арман был на пути в Канны. Вот уже два года он снимал комнату на тихой улочке неподалеку от рынка.
Его встречала домовладелица мамам Турвилль. В этой толстухе были неисчерпаемые запасы материнства. Вдова лет семидесяти, она обладала огромным бюстом и не менее огромным животом. Обычно она наряжалась в черное платье тридцатилетней давности, довоенного фасона, единственным украшением которого была громадная золотая брошь. Ее прическа походила на пирамиду, сложенную из сарделек. Причем сардельки были какого-то прискорбно серого цвета. Под носом у нее топорщились черные усики, а глаза были словно бусинки. Громоподобным басом она призвала девушку Колетт, «прислугу за все», которая явилась, чтобы прислуживать господину Арману. Наградой за рабскую преданность, которую Колетт питала к Арману, были ежедневные «с добрым утром» и «добрый вечер». Арман казался ей сказочно добрым, и она преклонялась перед ним. Мадам Турвилль тоже обожала Армана, но с материнской строгостью. Главной ее заботой было, чтобы он всегда был сытно накормлен и уютно устроен. Мадам чрезвычайно гордилась, что Арман не меняет ее развалюхи на более достойное помещение, несмотря на то, что получил прибавку к жалованью, а его имя стало часто мелькать в газетах как одного из модных архитекторов. На ее взгляд, он трудился даже слишком много. Свет в его комнате не гас далеко за полночь. Добрая мадам часто ворчала, что ему давно пора жениться, чтобы жена заботилась о его здоровье и гардеробе.
— Для того чтобы иметь кухарку и сиделку, дорогая мадам, не нужно жениться, — отшучивался он.
Турвилль отвечала громким хохотом.
— А для чего же тогда нужно жениться?! — восклицала она и отправлялась на кухню подгонять Колетт.
Колетт нисколько не обижалась: приготовить для Армана поднос с едой было для нее истинным наслаждением.
Сегодня у мадам Турвилль были для Армана новости.
— А знаете, господин Арман, что вас в гостиной дожидается некая молодая особа? Я говорила ей, что когда вы вернетесь домой, то будете очень заняты, но она заупрямилась и стала дожидаться вашего прихода.
— Молодая особа — ко мне? — удивился Арман, пробегая пальцами по своим курчавым каштановым волосам.
Мадам наклонилась и зашептала ему на ухо:
— Это та самая особа, с которой вы давно расстались. Ваша старая подружка. Вот почему я разрешила ей подождать. Понимаю, вам это не очень-то приятно, но что мне было делать?
Арман покраснел и явно смутился. Он сразу догадался, о ком идет речь. У него была всего лишь одна «подружка», с которой он встречался более или менее регулярно. Это, конечно, Ивонн. Они расстались вот уже как полгода — перед самым Рождеством. Он сказал ей, что им не стоит больше встречаться, поскольку она может слишком привязаться к нему. Инстинкт подсказывал Арману, что Ивонн — девушка не для него и у него никогда не хватит духу сделать ей предложение.
Ивонн закатила ему такую душераздирающую сцену, что Арман запомнил ее, наверное, на всю жизнь. У нее были все задатки стопроцентной истерички, и он понимал, что с такой женщиной вряд ли будет счастлив. Иногда ей удавалось выглядеть привлекательной — веселой и сексуальной, но даже в эти моменты ей не доставало элементарной воспитанности. До утонченной и романтичной Рейни Оливент ей было как до неба. К тому же Ивонн была на три года старше Рейни. У нее были прекрасная фигура, рыжие волосы и вдобавок изумительно белая кожа. Арман несколько раз писал ее портрет. Увы, всякий раз неудачно: Ивонн и минуты не могла высидеть спокойно. В отличие от Рейни, которая позировала, как профессиональная модель, она не обладала благородной сдержанностью и степенностью.
И что Ивонн понадобилось? Проходя в гостиную через комнаты мадам Турвилль, наполненные запахами чеснока и сушеных овощей, Арман был не столько взволнован, сколько раздражен. Ему совсем не хотелось снова лицезреть Ивонн. Его мягкая и чувствительная натура не выносила ее порывистости: Ивонн норовила усесться к нему на колени и со слезами умоляла ее не бросать. Положение усугублялось тем, что девушка была сиротой. У нее не было ни отца, ни матери. Только парализованный дедушка… Но работа у нее была вполне приличная. Она еще подрабатывала в шикарном косметическом салоне в Каннах.