Сладких снов
Шрифт:
Озираюсь вокруг – ни одного знакомого лица.
И тогда я спрашиваю у тех, кто знает мое имя:
– Где мои мама и папа?
Эверт Гренс решил начать с камер слежения.
Вставил флешку в компьютер, открыл файл.
Если первую девочку, Альву, вытащили из машины на безлюдной парковке, то обстоятельства похищения другой, Линнеи, выглядели совершенно иначе. Произошло это спустя одиннадцать часов после случая на парковке, если верить цифрам, мелькающим в нижнем углу экрана. То есть ранним вечером. Камера установлена на потолке шумного супермаркета.
Гренс ждал.
Спустя некоторое время приблизил лицо к экрану и увидел ее – маленькую девочку, беззаботно прогуливающуюся между стойками. Вне сомнения, это была она, Линнея. Полосатая курточка «под зебру» и заколка в виде большой бабочки, кокетливо закрепленная над челкой. Иногда она останавливалась – чтобы полюбоваться своим отражением на сверкающем корпусе тостера, перевернуть и слегка встряхнуть чашку со стеариновой свечой или потрогать мягкую упаковку салфеток. Девочка выглядела счастливой, поход в супермаркет с мамой и папой оказался полон приключений.
Спустя минуту и двенадцать секунд она снова прошла мимо камеры и только собиралась выйти из кадра, когда к ней потянулась рука. Она принадлежала взрослому мужчине, который двигался с учетом положения камеры. Они перекинулись несколькими фразами – девочка и человек-невидимка. Похоже, ему удалось в чем-то ее убедить, потому что Линнея взяла протянутую ей руку и куда-то пошла.
По телу Эверта Гренса пробежала волна – точно так, как тогда, на кладбище. Он стал свидетелем последних минут жизни человека. По крайней мере той части жизни, которая прошла на глазах его близких.
Он промотал запись вперед. В кадре появились мужчина и женщина, оба лет сорока. Потом исчезли и появились опять.
Беспокойные, напуганные, озлобленные.
Здесь комиссар поставил на паузу. Потому что среди моря покупателей – снующих, пакующихся и роющихся на полках – стояли, держась за руки, мужчина и женщина. Похоже, родители.
Гренс спросил себя, поняли ли они уже тогда, что больше никогда ее не увидят?
Паспорт, так это называется. И он самый настоящий, с лучшей моей фотографией.
Ни у кого из моих друзей нет такого. И у Якоба тоже нет. И у Матильды с Вильямом, потому что они еще маленькие. Я – нет.
На снимке я выгляжу на все шесть, потому что это такая игра. Я должна говорить, что мне шесть лет. Что это за игра, я не знаю, никогда раньше в нее не играла. Но она мне нравится, тем более что теперь у меня другое имя.
Я не могу прочитать, что там написано, но те, кто знает, как меня зовут по-настоящему, говорят, что теперь я Линн и мой день рождения летом, а не зимой, как раньше. Это мама с папой так придумали, и мы будем играть, пока их не увидим. Потому что они ждут нас там, хотя могли бы ждать здесь.
Гренс вытащил флешку с историей семьи, которой больше не существовало. В деле был еще один документ, и он мог изменить все.
Форма SKV 7695 – объявление пропавшего человека умершим.
Маленькие квадратные поля. Идентификационный номер пропавшей, персональные данные заявителей,
Родители, только что державшие друг друга за руки в кадре, надеялись в скором времени увидеть свою дочь. Теперь же, несколько лет спустя, их чаяния изменились. Они хотели ее смерти, потому что это лучше, чем ничего.
Именно так они объясняли свое решение на обратной стороне бумажки, где поля, более широкие, убористо исписаны синей шариковой ручкой.
Прошение в особую комиссию по объявлению смерти о сокращении предусмотренного законом пятилетнего срока ожидания и объявлении Линнеи Дисы Скотт мертвой.
Эверт Гренс часто думал о том, что самое неприятное в его работе то, что комиссару уголовной полиции иногда приходится выступать в роли вестника смерти. Сколько раз он заявлялся к людям, чтобы сообщить о том, что их сына, дочери, жены или мужа больше нет в живых? Тем самым он убивал их вторично, потому что до того момента умершие оставались живы в глазах их близких. Но то, чем занимались члены этой комиссии, было еще хуже. Они сами принимали решение в пользу жизни или смерти. В данном случае в буквальном смысле.
Исходя из:
а) обстоятельств пропажи; б) безрезультатности поисков; в) того, что со времени происшествия прошел длительный срок, комиссия признает, что Линнея Диса Скотт с высокой долей вероятности на сегодняшний день мертва.
Бывший советник правительства, профессор медицинской этики, писатель, пастор кафедрального собора, начальник отдела и юрист фабрики – судя по заполненным внизу полям – пришли к выводу, что девочки, которая разглядывала свое отражение в металлическом корпусе тостера в супермаркете и трогала товары на полках, больше не существует.
Принимая в расчет душевные страдания близких, срок ожидания сокращен до трех лет.
Гренс еще раз перечитал решение комиссии.
Три года.
Он вспомнил женщину на кладбище – «Вот уже три года, как она ушла от меня».
Она говорила о другом ребенке, но назвала тот же срок.
Гренс поднялся. Опять сел.
Времени оставалось всего ничего.
Он знал, как это работает. Никто не мог умереть таким образом, только после объявления в одной из центральных государственных газет. Решение комиссии вступало в силу, если после публикации не поступало опровержений.
Гренс вошел в систему, вышел на нужный сайт через «Гугл» и стал искать.
В общей сложности двадцать два человека ожидали ратификации своей кончины.
Он прокрутил список объявлений. Люди, которых в последний раз видели в Таиланде, на Катринехольме, в Сирии, в Мальмё, – и только двое детей. Семилетний мальчик, которого в последний раз видели в Норрчёпинге, и девочка, южный Стокгольм.
Линнея Диса Скотт, 1311101–2449, прошение об объявлении смерти
Проживала в Стокгольме, согласно реестру народонаселения. В последний раз появлялась в супермаркете в Шерхольме, в августе 2016-го. Согласно параграфу 7 (2005:130) будет объявлена умершей не позднее 23 августа 2019-го, заявление принято Шведским налоговым ведомством.