Сладкий грех. Падение
Шрифт:
— Первый мой поцелуй состоялся в двадцать два.
— Ни черта себе, — присвистываю я. — А девственность? Когда ты лишился девственности?
— В двадцать два. С индивидуалкой.
— То есть со шлюхой, — цокаю я. — Это такое клише.
— Я не знал, что она была шлюхой. Мы были в баре. Каван постоянно говорил, что я должен попробовать. Мне уже пора, иначе я свихнусь от переизбытка спермы в моей голове. Но со спермой всё было в порядке. Пока у меня есть рука, мне не о чем переживать. В общем, мы довольно много выпили и познакомились с девушками. Они были моего возраста, учились в моём университете. Каван знал их, потому что трахал одну из них, когда ещё учился, а она была на первом курсе.
— И это был пьяный секс, — заключаю я.
— У меня ничего не было. Я заснул, когда на меня кто-то забрался. Мне мешали спать. Я не люблю, когда меня трогают, но я был очень пьян. Я оттолкнул её, и девушка закричала. Тогда я проснулся и увидел, что она упала на вазу. У неё было много порезов. Мы пьяные и не в себе повезли её в больницу. Ночь была дерьмовой. Я сидел на мосту ранним утром. У меня было похмелье. На улице было очень холодно, и тогда я заметил женщину. Она хотела прыгнуть с моста, а потом увидела меня. Я ещё был пьян. Я помахал ей, и она не сделала этого. Она подошла ко мне и села рядом. Она была очень красива. Она была старше меня. Она закурила и спросила меня, почему я решил умереть. Я ей сказал, что не решил, но готов, потому что я урод. Мне было паршиво. Так слово за слово мы разговаривали несколько часов, пока я не протрезвел. Она дала мне свой номер телефона и поблагодарила за то, что я спас её. Хотя я ничего не делал. Я не звонил ей пару месяцев, а потом вспомнил о ней и решил пригласить её встретиться на мосту. Каван был в клубе, а после него он ходит в стриптиз-бар или ещё куда-то, чтобы снять кого-то. Это его лечение, которое он сам себе прописал. Мне было одиноко. Мы встретились. И я решился. Я признался ей, что хотел бы попробовать, но я урод. Она была очень нежна со мной. Я переспал с ней и мне было мало. Очень мало. Мой член не хотел уставать. Я не мог остановиться. Когда наконец-то я немного почувствовал облегчение, то она наорала на меня и выставила мне счёт за то, что она сделала для меня. Тогда я всё понял. Она была шлюхой. Я бросил деньги на кровать и сбежал оттуда. Через пару недель все газеты трубили о том, что я пользуюсь шлюхами и я был девственником. Дерьмовое время. Конечно, отец был недоволен, но всё исчезло и ещё через несколько дней я узнал из газеты, что нашли её труп. Не хочу думать, что это сделал мой отец.
— Но ты именно так и думаешь, — с ужасом шепчу я.
— Да. Он убил её. Она получила деньги, хорошие деньги за подробности моего уродства. Она выставила меня чудовищем, которое разрывает своих жертв. Я сохранил эту газету. После этого я не трахался ни с кем пару лет. Я не мог. Мне и так было сложно, а потом ещё и это. Каван предложил мне вариант, чтобы он искал для меня женщин. Он говорил с ними, заключал договора, платил им, а я просто считал, что я им важен. Нет. Я никогда и никому не был важен. Им было плевать на то, улыбаюсь я им или нет. Первые годы таких отношений я носил маску. Я боялся повторения. Потом страх стал слабее, не было никаких последствий. Так и перебирался изо дня в день, пока не встретил тебя, Энрика, — Слэйн смотрит на меня так пронзительно и серьёзно, что я инстинктивно прикрываю свою грудь, словно пряча от него своё сердце. У меня ощущение, что он смотрит именно в него. Читает его, как и мои мысли.
— Паршивый первый раз, — выдавливаю из себя.
— Но лучше, чем у тебя.
— Знаешь, в таких вещах нет лучше или хуже. Это паршиво и дерьмово. Тебя подставляют женщины всю твою жизнь. Меня подставляют мужчины. Мы как будто два сломленных одиночества в этом мире.
— Да. Именно так. Одни люди калечат, другие лечат. И тех, кто лечит, слишком мало. Ты меня лечишь. С тобой я забываю о том, как это больно, когда
— Но это так и есть, — я приближаюсь к Слэйну и кладу ладонь на его грудь. — Ты достоин многого. Ты достоин жизни такой, какую сам хочешь для себя без всего этого дерьма, которое сделали с тобой люди. Они не имеют право диктовать тебе свои условия. Не имеют. Ты добрый и хороший, Слэйн. И я не могу поверить, что ты сломаешь себя сам в будущем.
— Энрика, пожалуйста, не надо, — он качает головой и выключает плиту. Я отхожу от него не шаг, недовольно поджимая губы.
— Почему? Я не понимаю. Что нужно мне сделать, чтобы ты не разрушал себя чёртовым фиктивным браком? Ты же осознаёшь, что это для тебя смерть. И что дальше? Будешь бегать по любовницам?
— А что в этом плохого? Лучше иметь любовниц, чем ненависть на свою жену. Тем более женщина не виновата в том, что она будет для меня пустым местом.
— Это нечестно по отношению к себе, Слэйн.
— Хорошо, это нечестно. А ты разве поступаешь честно по отношению к себе, Энрика?
— Не переводи стрелки, — указываю на него пальцем и несу приборы к столу.
— Я не перевожу. Я констатирую факт. Что мне нужно сделать, чтобы ты приняла мою помощь и позволила мне дать тебе то, о чём ты мечтаешь?
— Слушай, я этого сама могу добиться. И я не разрушу свою жизнь…
— Ты потеряешь уйму времени, пока накопишь хотя бы на первый взнос за первый курс. А что потом? Ты будешь работать до обморока и упадёшь где-нибудь? Разобьёшь голову? И в итоге ты всё равно не сможешь учиться.
— Ты же смог. Ты тоже работал.
— Я смог, потому что у меня был фундамент. Я в то время писал программы и выполнял мелкие заказы по оформлению сайтов. Мне не нужно было находиться на ногах двадцать четыре часа в сутки.
— Ничего, это не так страшно. Я и не такое переживала, но я никогда не планировала использовать невинного человека, чтобы поступить так, как требуют правила. Кто, вообще, придумал правила в вашей семье? Это чушь собачья. Каждый человек должен следовать только своим правилам. А ты разрушишь свою жизнь. Ну, неужели, тебе не хочется быть счастливым, Слэйн? Вдруг ты совершаешь ошибку? Если в этом мире есть твоя родственная душа? — Я бросаю в рот картошку и тщательно жую её, поглядывая на него.
— Если это и так, то я предпочитаю не знать об этом. Что её ждёт со мной? Моя сестра повесилась из-за обязательств. Я не хочу хоронить ту, кого мог бы полюбить.
— Но твоя мать-то жива, Слэйн. Выходит, дело не в этом. Твоя сестра была просто слабой и трусихой. Вместо того, чтобы решать проблемы, она выбрала лёгкий путь избавиться от них и от жизни.
— Ты хотела сделать то же самое, Энрика, — напоминает он.
— Да, но не сделала этого. Не сделала. Я думала всего лишь о самоубийстве в моменты усталости и слабости, вот и всё. Но я взяла себя в руки и пошла дальше. Да, мне было сложно. Не все такие, как твоя сестра. Думаю, тебе нужно дать шанс женщинам. Ты должен дать шанс себе быть счастливым и не торопиться со всем этим. А ещё послать своего отца на хрен, — открыто презрительно кривлюсь.
— Я ненавижу, когда мы ссоримся, Энрика. Это выводит меня из себя. И я боюсь, что ты уйдёшь, обидевшись на меня.
— Мы не ссоримся, а разговариваем. Слэйн, это обычный разговор и обсуждение происходящего, планов и жизни, — прыскаю от смеха. Он удивлённо смотрит на меня.
— Разве не ссора?
— Нет.
— А на мосту была ссора?
— Нет. Был эмоциональный разговор и чистосердечное признание. Ты что, считаешь, что мы постоянно ссоримся?
— Да. Ты вспыльчива, Энрика.