Сладкий хлеб мачехи
Шрифт:
Бася, молча ей улыбнувшись, подошла к окну, проводила глазами отъезжающую машину Глеба.
— А чего он в дом-то не зашел, пасынок твой? Чай я не кусаюсь! Зашел бы, чайку с нами попил… Я ж не злыдня какая, чтоб меня бояться… Да и то, скажу я тебе, хороший из парнишонки мужик вылупился! Давеча, когда он сюда заявился, я сразу поняла — не в папаню пошел. Пижонистого в нем ничего нету. Повезло Варьке-то. Больше, чем тебе.
— Да, да… — автоматически поддакнула ей Бася, задумчиво глядя вниз и отхлебывая кофе из чашки. — Конечно, теть Дунь…
Вздохнув,
— Ну, знать-то и твой хахаль проснулся. На, бери, сама разговаривай, нето! Ишь, расцвела вся!
— Он мне не хахаль, он мне муж! — звонко про говорила Бася, выхватывая у нее из рук трубку.
— Ага, муж… Объелся груш…
Теткино замечание про груши Бася уже не услышала. Что бы сейчас ни сказала тетя Дуня — все равно б не услышала.
— Вадим… Ты зачем приехал? Ты ж говорил, что тебе утром в аэропорт… И мне на работу надо уходить скоро… Что, позавтракать? Конечно, успеем позавтракать… Да, вместе… Ага, заходи… Да ничего, она сегодня добрая. Ее Варюша с утра поцеловала, так что заходи…
Тетя Дуня только руками развела от такого заявления. А что делать? Сама только что «не злыдней» назвалась. Лишь головой покачала не очень уверенно — до чего племянница осмелела! Уже и хахаля в дом зовет!
Она спокойна, она очень спокойна. Как никогда, спокойна и сосредоточенна. Потому что все у нее продумано. И стратегически, и тактически. Все получится. Войну выигрывает тот, кто всегда спокоен и сосредоточен. Только, черт возьми, почему Кирилла опять нет?! Почему он вечно опаздывает? Почему она должна нервничать из-за таких мелочей? Так нервничать, что руки дрожат и никак в перчатки не попадают?
Сев в подъехавшую машину, Инга уставилась на Кирилла так, будто собиралась по меньшей мере плюнуть ему в лицо. Хотя ему было все равно по большому счету. Он даже головы к ней не повернул. И без того любое лишнее движение провоцировало нытье хлипкого похмельного организма. Лучше бы поинтересовалась хоть раз в жизни, каково это — садиться за руль в таком состоянии. Сестра называется…
— Чего смотришь? Не нравлюсь?
— По твоему лицу можно изучать карту вин всех клубов города… — сквозь зубы насмешливо процедила она.
— А я тебя не просил будить меня в такую рань! Я лег в шесть утра. Говори, зачем звала! Опять фотографировать будем?
— Нет. Не будем. Сегодня мы с тобой просто говорить будем. Только давай для начала проедем в какой-нибудь тихий дворик.
— Понятно. В конспирацию, значит, играем.
— Нет, милый. Наши игрушки закончились.
Инга снова повернула
Кирилл невольно поежился под ее взглядом — и впрямь, лучше бы плюнула. Въехав в первый попавшийся тихий дворик, он заглушил мотор, медленно развернулся к ней всем корпусом, глянул настороженно. Помолчав, Инга заговорила очень тихо, почти ласково:
— Знаешь, Кирюш… Я сегодня ночью не спала, все думала, думала… Странные мы с тобой получились у родителей особи. Неправильные какие-то. Ты полным обормотом вырос, ни богу свечка, ни черту кочерга. И я тоже… Всё суечусь, суечусь чего-то, воюю, как амазонка фригидная…
— Хм… Чего это на тебя вдруг нашло? Ты вроде всегда себя самой умной считала.
— Нет, Кирюш. Я, может, еще в сто раз хуже тебя. И несчастнее.
— Да ну!
— Правда, правда… Понимаешь, моя беда в том, что природа не подарила мне настоящих, чисто женских ощущений от простых радостей. Ну не умею я мужицкие потные рубахи с любовью настирывать, ждать у накрытого стола, слушать, смотреть с любовью и восхищением, открыв рот. У меня даже притворяться не получается, понимаешь, Кирюш?
— Ну, правильно. Не любишь, вот и не получается.
— Да в том-то и дело, что люблю! Только не так, как эта, которая на вчерашних фотографиях, с благой рожей… Я — женщина-базис, понимаешь? Мне другое дано, а вот кружевной расфуфыренной чувственности не дано. Да я хоть из кожи сто раз выпрыгну, а все равно мне не удастся так на Вадима посмотреть, как эта идиотка, его первая жена! И он тоже… На меня за восемь лет ни разу так не посмотрел! Кирюш, я боюсь, он скоро бросит меня…
— Ой, да фиг с ним! Мне кажется, ты и без него прекрасно проживешь.
— Нет, не проживу. Ты знаешь, в наше время успешная, но одинокая бизнес-леди стала символом самой разнесчастной бабы. А я не хочу, не хочу быть таким символом! Я хочу быть счастливой.
— Ой, да где ты таких счастливых видела, скажи? Ты посмотри, что вокруг творится! Как только благополучная замужняя баба начинает успешно заниматься бизнесом, тут же разъяренный супружник ее на место ставит — то недвижимость отнимает, то деньги, то детей… Оно тебе надо?
Прикусив губу, Инга сделала странный жест рукой — будто смахнула слезу со щеки. Вздохнув, помолчала немного, потом, сев поудобнее и выпрямив спину, решительно заговорила:
— Нет, Кирилл. Со мной все будет так, как я этого хочу. Пусть и вопреки. Он мне нужен, понимаешь? Я его не отдам. Не отдам, и все.
Пусть я не умею быть душечкой-лапушкой, пусть я прямая и грубая, но я пойду своим путем. Тоже прямым и грубым. Я ее уберу.
— Как — уберешь? В каком это смысле? — насмешливо распахнул он на нее глаза.
— В простом. Уберу ее, убью двух зайцев. И соперницы не будет, и Вадим автоматически станет вдовцом. Никаких разводов ждать не надо.
Отшатнувшись, Кирилл помотал головой, потом улыбнулся недоверчиво: