Сладкозвучный серебряный блюз. Золотые сердца с червоточинкой
Шрифт:
– Не изменила даже одежду. Будь с ней осторожен. Она наполовину халдер и что-то вроде ведьмы.
Маленький человечек в зеленом сюртуке и длинном колпаке перебежал нам дорогу. Он что-то верещал на непонятном мне языке. Морли поднял камень, чтобы запустить им в человечка, но я его остановил.
– Что ты делаешь?
– Это же паразиты, Гаррет. Пусть они бегают на задних лапах и издают звуки, напоминающие речь, но они всего лишь паразиты. Не лучше крыс.
Но камень он все же выронил.
У меня
Старая Ведьма (я не слышал, чтобы ее звали иначе), скалясь, пялилась на нас сверху. Это был классический беззубый оскал. Она выглядела точно как ведьмы в детских сказках. Я ничуть не сомневался, что она сознательно выработала для себя этот образ.
До нас донеслось безумное хихиканье. Павлины ответили на него новым воплем.
– Страшно, – сказал Морли.
– Таков ее образ. Своего рода игра. Вообще-то она безвредна.
– Это ты так говоришь.
– Так считали все, когда я был здесь. Безумна, как гном, накурившийся «травки», но абсолютно безвредна.
– Тот, кто дает убежище этим крошечным ядовитым гадам, не может быть безвредным. Или невинным. Как только вы позволяете им приютиться в вашем саду, они начинают размножаться, как кролики, и скоро вы обнаруживаете, что все приличные люди, раздраженные их грязными трюками, бегут от вас.
Мы уже находились под самым балконом. Я воздержался, не стал упоминать о его реакции на расизм садовника. Это не принесло бы пользы. Каждый почему-то склонен полагать, что его собственный расизм – проявление божественного вдохновения и не подлежит сомнению.
Само собой, моя собственная нелюбовь к крысиному народцу – исключение из этого нелогичного образа мышления.
Старая Ведьма снова захихикала, ее поддержал мощный хор павлинов. Затем она прокричала:
– А ведь его убили!
– Кого? – спросил я.
– Человека, которого ты ищешь, рядовой Гаррет. Синдика Кляуса. Они думают, что об этом никто не знает. Но они ошибаются. Их видели. Не так ли, мои милые крошки?
– Откуда вы?..
– Неужели ты думаешь, что ты с той девчонкой могли незамеченными убегать по ночам на кладбище, чтобы удовлетворить свою похоть? Маленький народец все видит и рассказывает мне. А я никогда не забываю имен и лиц.
– Что я тебе говорил? Настоящие паразиты. Прятались в тени надгробий, выслеживая тебя. И, думаю, хохотали в глубине своих маленьких черных душонок, потому что нет зрелища более смешного, чем совокупляющиеся люди.
Я постарался проигнорировать его слова, но слегка покраснел.
– Кто его убил, – спросил я, – и почему?
– Мы могли бы назвать некоторые имена, не так ли, мои милые крошки? Но зачем? В этом нет теперь
– Но не могли бы вы по крайней мере сказать, почему он был убит?
– Он узнал нечто, оказавшееся опасным для его здоровья. – Она вновь хихикнула. Павлины приветствовали ее ором. Видимо, это была удачная шутка. – Не так ли, мои милые крошки? Слишком много знал.
– Что это могло быть?
Радость исчезла с ее лица. Глаза посуровели.
– От меня ты ничего не узнаешь. Может быть, этой мачушке Кейен что-нибудь известно. Спроси ее, когда отыщешь. Скорее всего и она ничего не знает. А мне плевать на всю эту историю.
Во второй раз за короткое время я услышал, как Кейен называют «мачушкой», и во второй раз я слышал это слово, после того как ушел из морской пехоты и убрался из Кантарда. Это было особенно грязное словцо из уличного сленга венагетов. Так называют женщину человеческой расы, путающуюся с существами иных видов. В нашем языке есть что-то подобное: «кобальдоложец» или «гроллесексуалист».
– Вы знаете, где она?
– Нет. Не знаю.
– Не подскажете ли вы мне, где можно найти ее родственников?
– Не знаю. Может быть, они все присоединились к ней. Может быть, бежали куда-нибудь, чтобы скрыться от позора.
Она хихикнула, но явно не от всего сердца. Павлины поддержали ее тоже не очень искренне. Это был не чистосердечный вопль, а скорее из милости.
– Можете ли вы мне хоть чем-нибудь помочь?
– Могу дать тебе совет.
Я обратился в слух.
– Будь осторожен, когда затеешь с кем-нибудь игры меж могильных камней. Особенно это относится к Кейен. Она может показать тебе могильную плиту, на которой начертано ее имя.
– Пора сматываться, – сказал я. – Больше ничего не выудим.
Морли согласился. Я поблагодарил Старую Ведьму, и мы отступили. Она тщетно пыталась продлить приятную беседу.
– Ну что, стоило с ней болтать?
– Безусловно.
Перед нами возник человечек в зеленом и красном. Он стащил шапочку, поклонился и поприветствовал Морли весьма красноречивым непристойным жестом. Хихикая, малютка скрылся в кустах.
На этот раз я не остановил Морли, когда он швырнул камень. Подглядывать из-за могильных камней?!
Хихиканье прервалось кратким «Ой-ой!».
– Надеюсь, мне удалось проломить ему черепушку, – проворчал Морли. – Что будем делать?
– Вернемся в гостиницу и подкрепимся. Проведаем тройняшек. Выпьем пивка. Подумаем. А после попробуем полистать приходские книги и муниципальные записи.
– Зачем?
– Узнать, за кого она вышла замуж, если бракосочетание состоялось здесь. Она была правоверная девочка. Ее бракосочетание должно было быть красочным представлением. Может, удастся найти ее через мужа, если выясним его имя.