Сладость горького миндаля
Шрифт:
– Как он любит вас, Джеймс, - уронила герцогиня, и мистер Гелприн любезно раздвинул бледные губы в ответной улыбке, но ничего не сказал.
Кот наконец запрыгнул на каминную полку, где весьма вальяжно развалился.
– Следи, чтобы он не убежал, Бартоломеа.
Пучеглазая компаньонка важно кивнула.
Говард и Марвилл выглядели после ужина одинаково: оба казались растерянными и основательно выбитыми из колеи. Хилтон и Грэхем крутились теперь возле герцогини, как два голодных кота вокруг сала, каждый при этом норовил оттереть плечом другого, но леди Хильда, деля внимание между гостями Корбина поровну, была равно любезна со всеми.
Монтгомери тихо спросил Корбина, кто такой мистер Гелприн, сам он видел его впервые. Генри с готовностью пояснил, что это - родственник Хантингтона, сын его покойной сестры. Он палеограф и полиглот, весьма интересный человек. Милорд Фредерик молча оглядел по-прежнему стоявшего у камина Гелприна и ничего не ответил. Гелприн чем-то понравился ему, хоть он и не мог понять, чем именно, но что-то в нём и отталкивало. Монтгомери не заметил в нём ни малейшего интереса ни к герцогине Хантингтон, ни к племянницам графа, ни к гостям Корбина.
Несмотря на приглашение Корбина перекинуться в картишки, Монтгомери предпочёл уединиться в своих апартаментах. Герцог отпустил камердинера и устроился в кресле у камина, прикрыл глаза, и перед его мысленным взором вновь предстала герцогиня Хантингтон: пепел волос, глаза колдуньи, жемчужное сияние кожи, коралловые губы. Она напоминала старинную камею, в этой женщине подлинно проступали порода и утончённость, сдержанная величавость и томная грация. Милорд Фредерик снова вспомнил, какими поблёкшими по контрасту с герцогиней показались ему племянницы графа.
Да, рядом с такой женщиной другим особам женского пола появляться опасно для сравнения и больно для самолюбия. О, да ведь жена Фаррелла, мать герцогини, была итальянкой из Неаполя! Вот откуда это причудливое смешение светлого лика и свинцового тумана гематитовых глаз. Но хороша, хороша чрезвычайно, и губа у Хантингтона и подлинно была не дура, если он сумел разглядеть эту красоту в бутоне и вдохнул её первый, самый свежий и терпкий аромат...
Монтгомери вздохнул. Его дни клонились к закату, ему, увы, оставалось только праздно любоваться этой красотой, насладиться которой дано другим. Но кому? Не потому ли Корбин пригласил в замок Грэхема и Хилтона, что кто-то из них понравился его крёстной дочери? Она не посещала светские гостиные, но подлинно могла где-нибудь в церкви увидеть графа Нортумберленда или Арчибальда Хилтона.
Мысли эти не порадовали Монтгомери, но ведь это были только его предположения. Кто знает, насколько они верны?
Хилтон, смеясь, сказал, что она благопристойно выдержала срок траура. Арчибальд, естественно, просто повторил то, что говорилось в свете, но общество в таких случаях редко ошибалось. И неважно, чем было вызвано столь строгое следование приличиям - истинной привязанностью к супругу или нежеланием вызвать толки вокруг своего имени, всё равно подобное поведение заслуживало похвалы и свидетельствовало об уме. И Генри сказал, что она умна.
Но умная женщина не увлечётся ни Грэхемом, ни Хилтоном.
Милорду Фредерику не понравились и взгляды, которые бросали на леди Хильду Чарльз Говард и Эдвард Марвилл. Он знал, что к женитьбе на стотысячном приданом мисс Кэтрин Монмаут Марвилла понуждало разорение семьи, ибо от отца он получил только титул. Чарльз Говард, выказавший за время пути сюда немалый интерес к возрасту и состоянию леди Хантингтон, тоже явно не был влюблён в свою невесту. И Генри это подтвердил. В свете болтали, что Говард просто потерял надежду, что его дядюшка, достопочтенный Джозеф Финли, когда-нибудь умрёт, и решил сам о себе позаботиться. Ему удалось понравиться мисс Сьюзен Семпл, и в середине ноября должна состояться свадьба.
Не предпочтут же Говард и Марвилл журавля в небе - уже пойманным воробьям? Оба слишком расчётливы, чтобы вести себя столь опрометчиво. Между тем они столкнулись у стула герцогини, и взгляды, которыми оба при этом обменялись, были взглядами соперников. Монтгомери покачал головой. Ох, не к добру.
Но, может, он напрасно беспокоится? Ведь всё это - просто мелочи, пока не прояснились намерения самой леди Хильды. Если её визит, как сказал Джекобс и подтвердил Корбин, был оговорён заранее ещё зимой, то она приехала к крестному, чтобы просто провести время в тишине, вдали от шума. Да и зачем ей Марвилл и Говард, оба нищие и отнюдь не красавцы, помилуйте? Да такая женщина может выйти за кого ей угодно.
Несколько заинтересовал и Гелприн. Странный человек. Живой манекен. Как он относится к леди Хильде? Та с ним приветлива и радушна, но никаких чувств в самом Гелприне к его юной тёте Монтгомери не приметил.
В итоге милорд Фредерик махнул рукой на эти пустые размышления, отправившись спать. Он хотел увидеть во сне леди Хильду, но в полусонной дремё ему почему-то примерещилась дымная хмарь над болотом, огромные валуны и бурая ряска тины у самого берега.
Потом всё погасло в мерном шуме дождя за окном.
Глава 4. Мужские планы и женские намерения
Хорошо задуманное часто плохо удаётся.
Публилий Сир
Встреча с герцогиней Хантингтон немедленно изменила планы и намерения Перси Грэхема. Получив приглашение Корбина, он удивился: их отношения никогда не отличались особой теплотой, а порой были и на грани ссоры, однако приехать согласился - просто от безделья. Лондон в сентябре пустовал, и в такую пору соблазнительно было пожить в деревне. Однако граф планировал провести у Корбина не больше недели и откланяться: его лошадь участвовала в дерби, и он не хотел пропускать скачки. Теперь же его сиятельство никуда не торопился. К чёрту лошадей и ипподромы. Хильда Хантингтон оказалась самым лакомым кусочком из всего, что он только пробовал, а перепробовал он немало.
Дождь, обрушившийся на Блэкмор Холл, был силен, но короток, через час небо очистилось, и Перси, уединившись на террасе с сигарой и вперив взгляд в тускло проступавшие на небосклоне в прогалинах облаков искорки звёзд, тщательно продумывал план обольщения красотки, которую возжелал, едва увидел.
Такая женщина должна принадлежать ему, в этом не было сомнений.
При этом Грэхема удивила пришедшая ему вдруг в голову мысль, что на вдове, как говорят, с восьмисоттысячным состоянием, недурно было бы и жениться. Мысль эта для убеждённого холостяка была более чем странной, но она не вызвала отторжения в душе его сиятельства. Он привык к кутежам и светским интрижкам, но в последние годы, что скрывать, начал уставать от них. Хотелось покоя, какой-то определённости, да и наследника тоже иметь бы не помешало. Не нравилась графу и проступившая седина на висках, а недавно он заметил и лёгкую отдышку.