Сладость на корочке пирога
Шрифт:
— И это получается…
Доктор Дарби отвернул манжету и взглянул на часы.
— Так, посмотрим… Сейчас 8:22, значит, это произошло не раньше чем в 8:22 вечера и не позже, скажем, полуночи.
Полночь! Наверное, я слишком шумно втянула воздух, потому что инспектор Хьюитт и доктор Дарби оба повернулись ко мне. Как я могла им сказать, что считаные часы назад незнакомец из Норвегии выдохнул мне в лицо свой последний вздох?
Оставалось единственное решение. Я развернулась на каблуках и убежала.
Я нашла Доггера под
— Отец еще не спускался, Доггер? — спросила я.
— Сорт «Леди Хиллингдон» особенно хорош в этом году, мисс Флавия, — сказал он с таким видом, будто у него лед во рту; как будто не было нашего с ним ночного столкновения. Очень хорошо, подумала я, я сыграю в его игру.
— Очень хорош, — согласилась я. — А где отец?
— Не думаю, что он хорошо спал. Полагаю, он решил еще вздремнуть.
Вздремнуть? Как он мог оставаться в постели, когда дом полон представителей закона?
— Как он отнесся к тому, что ты ему сказал? Ты знаешь — я имею в виду то, что в огороде.
Доггер повернулся и посмотрел мне прямо в глаза.
— Я ему не говорил, мисс.
Он потянулся и резким щелчком секатора обрезал не совсем идеальный цветок. Тот тихо упал на землю и остался лежать там в тени, обратив желтое лицо к нам.
Мы оба неотрывно смотрели на обезглавленную розу, думая, что делать дальше, когда инспектор Хьюитт вышел из-за угла дома.
— Флавия, — позвал он. — Я бы хотел поговорить с тобой. — И добавил: — В доме.
4
— Кто этот человек с которым ты разговаривала в огороде? — поинтересовался инспектор Хьюитт.
— Доггер, — ответила я.
— Имя?
— Флавия, — сказала я. Не смогла удержаться.
Мы сидели на диване эпохи Регентства в Розовой комнате. Инспектор со стуком положил ручку и повернулся посмотреть мне в лицо.
— Если вы еще не осознали это, мисс де Люс, — а я подозреваю, так оно и есть, — это расследование убийства. Я не потерплю легкомыслия. Человек мертв, и мой долг — выяснить, почему, когда, как и кто. И когда я сделаю это, моим долгом будет объяснить все Короне. Я имею в виду короля Георга VI, и король Георг VI — не легкомысленный человек. Я ясно выражаюсь?
— Да, сэр, — ответила я. — Его имя Артур. Артур Доггер.
— И он работает садовником здесь, в Букшоу?
— Сейчас да.
Открыв черную записную книжку, инспектор микроскопическим почерком делал заметки.
— Он не всегда был садовником?
— Он мастер на все руки, — сказала я. — Работал у нас шофером, пока нервы не начали сдавать…
Хотя я смотрела в другую сторону, я все равно ощущала его настойчивый взгляд детектива.
— Война, — объяснила я. — Он был военнопленным. Отец считал, что… он пытался…
— Я понимаю, — сказал инспектор Хьюитт неожиданно мягким голосом. — Доггеру лучше всего в огороде.
— Да, Доггеру лучше всего в огороде.
— Знаешь, ты необыкновенная девочка, — сказал он. — В подобных ситуациях следует
Нездоров? Ах да, конечно же. Я почти забыла мою маленькую ложь.
Не обратив внимания на выражение замешательства, промелькнувшее на моем лице, инспектор продолжил:
— Ты упомянула, что Доггер работал шофером. У твоего отца есть автомобиль?
На самом деле, да, у отца был старый «роллс-ройс фантом II», стоявший в каретном сарае. В действительности машина принадлежала Харриет, и с тех пор, как в Букшоу пришло известие о ее смерти, машиной ни разу не пользовались. Более того, хотя отец сам не умел водить, он никому бы не позволил притронуться к «роллс-ройсу». И этот великолепный породистый шедевр автомобилестроения, с длинным черным капотом, высоким никелированным радиатором со статуэткой и переплетающимися буквами «R», был отдан на откуп полевым мышам, давно нашедшим лазейки внутрь салона и обосновавшимся в бардачке из красного дерева. Даже невзирая на обветшалость, его до сих пор иногда называли «тот самый “ройс”», как представители высшего общества часто именуют такие автомобили.
«Только деревенщина может называть это “роллс-ройсом”», — заявила Фели, когда я на миг потеряла бдительность в ее присутствии.
Когда мне хотелось побыть одной в месте, где можно было рассчитывать, что меня не потревожат, я забиралась в запыленный «роллс-ройс» Харриет и часами сидела в тепле, окруженная истершейся плюшевой обивкой и потрескавшейся кожей.
Неожиданный вопрос инспектора заставил меня вернуться мысленно в темный штормовой день минувшей осени, день, когда шел проливной дождь и неистово дул ветер. Из-за риска угодить под падающую ветку гулять в лесу около Букшоу было слишком опасно, так что я выскользнула из дома и пробилась сквозь бурю в каретный сарай, чтобы хорошенько поразмышлять. Внутри стоял «Фантом» и тускло поблескивал в темноте, а снаружи выла буря, и ураган бился в окна, словно племя голодных баньши. Моя рука уже легла на ручку дверцы, и тут я поняла, что в машине кто-то есть. Я чуть не подпрыгнула до потолка. Но потом осознала, что это отец. Он сидел там и плакал, не обращая внимания на бурю.
Несколько минут я неподвижно стояла, боясь шелохнуться и едва осмеливаясь вздохнуть. Но когда отец медленно потянулся к ручке, я по-кошачьи упала на четвереньки и закатилась под машину. Уголком глаза я видела, как его идеально отполированные веллингтоны [13] спускаются с подножки, и когда он медленно уходил, я слышала, как у него вырвалось что-то вроде сдавленного всхлипа. Я долго лежала там, глядя на днище «роллс-ройса» Харриет.
— Да, — ответила я. — В каретном сарае стоит старый «фантом».
13
Веллингтоны — высокие сапоги (по имени графа Веллингтона, который ввел эту модель сапог в начале XIX в.)