Славное море. Первая волна

Иванов Андрей Силаевич

Приглашенными оказались помимо старшего помощника и Геннадия, капитан, радист и боцман.

«Чайка» быстро перевезла их на берег. Они шли не спеша по широкой улице, мимо невысоких на фоне Столовой горы, но веселых домиков. Дорога из плиточной щебенки вела в гору. Там, в одном из коротких и тихих переулков, они нашли маленький с резным крылечком домик капитана портового буксира Василия Лукьяновича Карпова.

Вся семья встретила их на крыльце. Зоя стала знакомить отца с гостями, начав с капитана.

— Знаю, знаю, — басовито гудел маленький

Василий Лукьянович, проворно поворачиваясь среди рослых моряков с «Полярного» и крепко пожимая им руки. — Разве вот только этих молодых людей не припоминаю.

— Это радист «Полярного», — представила Зоя Сашу Торопова.

— Первый год плаваете? — спросил хозяин, внимательно приглядываясь к радисту.

— Третью навигацию здесь, — бойко ответил Торопов. — В прошлом году вместе с вами снимали с мели гидрографический пароход «Дельфин».

— Вот что! То-то, я вижу, лицо вроде знакомое! А вы? — обратился он к Геннадию.

— Первый год плаваю, — застенчиво, по-ребячьи неловко, наклонив голову к плечу, ответил Геннадий.

— Новичок. Самый грамотный палубный матрос у меня, — добавил капитан.

— Тот самый, что меня в море снял. Только не с мели, а с крышки трюмного люка, — сказала Зоя. — Наверно, это было не легче, чем снять «Дельфин».

— Думаю, что это было трудней, тем более новичку, — серьезно сказал Василий Лукьянович. И, обняв Геннадия, первым повел в комнаты.

В семье Карповых встречали гостей по-богатому. Стол уже был накрыт. На тарелках лежали тонко нарезанный окорок, копченая колбаса, селедка, пареная репа с собственных грядок и жареный гусь. Над всем этим, как маяки, искрились три бутылки вина.

Зою усадили рядом с капитаном. По другую сторону от нее, не дожидаясь приглашения, сел радист. Василий Лукьянович сел с боцманом, с которым он был давно хорошо знаком. Старший помощник устроился слева от них, за ним Геннадий. Рядом с ним уселась хозяйка, под стать мужу: невысокая, заметно поседевшая женщина. Она все время хлопотала около Геннадия, подкладывая ему в тарелку всего, что только было на столе.

Разлили вино. Василий Лукьянович поднялся и, поклонившись всем, сказал:

— Вам теперь долго тут придется по гостям ходить. Все спасенные вами обязательно позовут. А мы решили первыми перехватить. Зоя у нас одна, как бы нам жить без нее! Так выпьем за великое ваше старание, за морскую нашу дружбу!

Тихо зазвенели рюмки. Геннадий пригубил и поставил рюмку.

— Э-э, ты что ж, матрос?

— Спасибо, не пью.

— Степанида Максимовна, уговори ты его. Зоя, и ты, — настаивал Василий Лукьянович. — В нашем морском деле без этого нельзя.

— Если это и должно случиться, то пусть придет как можно позже, — сказал Геннадий. — Отец говорил, что начал выпивать тридцати пяти лет. Ну, а я лет до сорока потерплю.

Степанида Максимовна и не пыталась нажимать на него. Она только смотрела внимательными, еще совсем синими глазами.

Геннадии поймал на себе пристальный взгляд капитана.

«Наверно, думает, что я рисуюсь, — мысленно предположил Геннадий. — А мне действительно не хочется пить».

После второй рюмки все оживились. Словоохотливый радист вдруг стал громко рассказывать, как он услышал первые сигналы со шхуны и какая тревога началась на корабле. Как потом прервалась связь…

— Не надо об этом, — дрогнувшим голосом попросила Зоя.

Лицо у нее побледнело, стало некрасивым. Она провела рукой по глазам, будто хотела отделаться от надоевшей и тревожной картины.

Все притихли, но только ненадолго. Нельзя было морякам не говорить о море, о том, что в нем недавно случилось. Нельзя еще потому, что здесь рядом с бедой был подвиг, раскрылась душа смелых людей.

Нетерпеливый, возбужденный Василий Лукьянович так и сказал:

— Море смелыми людьми славно. О бедах все забывают. А славным делам нет забвения.

Он поворачивался то к капитану, то обращался к Ивану Демидовичу.

— Море — это наше матросское поле. Только велико оно, неоглядно. С одного края другой не увидишь. И смелых людей для него потребно бессчетно. Вот корабль взять. Десять отважных людей на нем — это мало. А два труса, помилуй бог, как много.

Потом начались воспоминания, рассказы о морских эпизодах, в которых хозяину приходилось участвовать вместе с Иваном Демидовичем. Вспомнил Василий Лукьянович и о походах Сергея Петровича, когда тот еще был капитаном шхуны «Ленсовет».

Геннадий с вниманием слушал эти задушевные рассказы старых моряков. И они теперь были понятны и близки ему. На душе было приятно, что он им тоже не чужой и они говорят ему это, как человеку понимающему, уже обдутому морскими ветрами, просоленному морской водой.

Пришло время расставаться. Хозяева проводили гостей до причалов.

По дороге Серов приотстал. Он осматривал порт. Все здесь теперь казалось ему очень привычным, будто он шел по знакомой улице.

С ним рядом оказалась Зоя.

— Вы когда уходите на зимовку? — спросила она.

— Да вот ждут парохода «Енисей». На нем грузы для Леногорска. Говорят, как заберем грузы, так и пойдем.

— А на будущий год придете?

Спросила тихо и остановилась. Глядела мимо него в морен, казалось, не ждала ответа.

— Хорошо приходить, когда тебя ждут…

— Вас здесь будут ждать, — сказала она еще тише и пошла, не дав ему больше ничего сказать.

III

Крупный океанский пароход «Енисей» пришел на следующее утро. Огромный, черный, он подымил и затих на рейде у Караульных Камней.

Портовые буксиры быстро подвели к нему широкий лихтер и тысячетонные баржи. Загремели лебедки, замелькали стрелы погрузочных механизмов.

На обратном пути буксир привез в порт матросов «Енисея». Они ехали на берег в широких фетровых шляпах и мягких синих плащах. Проходя вблизи «Полярного», енисейцы дружно приветствовали находившихся на палубе матросов теплохода.