Славянские древности

Нидерле Любор

Pam'atky archeologick'e (Praha).

Rad Jugoslavenske Akademije (Zagreb).

Revue des 'Etudes slaves (Paris).

Rocznik slawistyczny (Krak'ow).

Русский филологический Вестник (Варшава), сокращенно Р.Ф.В.

Сборник за народни умотворения… (София).

Schriften der Balkan-Komission der К. К. Akademie (Wien).

Slavia (Praha).

Slovansky prehled (Praha).

Slovensk'e pohlady (Turciansky Sv. Martin).

Sprawozdania Krakovsk'e akademie; sr. Bulletin.

'Swiatowit (Varsava).

Труды археологических съездов (Москва).

Записки импер. Академии наук (СПБ).

Записки наукового Товариства имени Шевченка (Львов).

Записки Одесского общества истории и древностей (Одесса).

Zbi'or wiadomo'sci do antropologii krajowej (Krakov).

Zeitschrift f"ur deutsches Altertums (Berlin).

Zeitschrift f"ur vergleichende Sprachforschung (Berlin, G"ottingen).

Книга вторая

Жизнь древних славян

Предисловие

Во второй части «Славянских древностей» я попытаюсь дать картину славянской культуры второй половины первого тысячелетия н. э., когда славяне уже полностью вошли в историю, иными словами, речь будет идти о

быте и культуре славян в последний период язычества. Таким образом, древняя протославянская культура не является предметом настоящего изложения [561] . Под языческой славянской культурой мы разумеем культуру славян начиная с древнейших времен существования их и кончая принятием христианства в начале исторической эпохи. В процессе развития этой культуры мы отмечаем отдельные ее этапы; можно, несомненно, установить и дать описание того вклада, который протославяне принесли с собой со времен индоевропейского единства, или определить культурный уровень, на котором они находились в период протославянского единства до разделения на отдельные ветви. В обоих случаях это можно сделать на основании данных филологии. Обзор славянской культуры, какой она была за 500 лет до н. э. или в начале нашей эры, можно было бы сделать и по данным археологии. Но я не ставил перед собой задачи описать эти более древние этапы в развитии славянской культуры, так как такое описание основывалось бы либо на чисто филологической базе — а я, не будучи филологом, не мог бы дать картину культуры конца периода языкового славянского единства, — либо даже на воссоздании тех основ, которые можно обнаружить в праславянском и праарийском языковом фонде. С другой стороны, если бы я захотел проследить характер древней славянской культуры и описать последующее ее развитие лишь на основании данных археологии, то я мог бы опереться только на гипотезы, которые при всей их правдоподобности все же не доказаны [562] . И тогда многие могли бы сказать, что я описываю жизнь германцев или иллирийцев, а не славян, так как ведь не доказано со всей достоверностью, что могилы, о которых идет речь, являются славянскими. Поэтому вместо предполагаемой во многом гипотетической и искусственно сконструированной протославянской культуры я хочу дать более реальную картину духовного и материального уровня жизни славян на заре их истории, когда они приняли христианство, с которым в славянскую культуру сразу же вошло так много чужого, — то есть, короче говоря, я хочу дать картину жизни славян в период язычества, а именно в конце первого тысячелетия н. э., а иногда еще и в начале второго тысячелетия; если же кое-где я обращаюсь к первым векам христианской эры, то я поступаю так лишь в тех случаях, когда речь идет о следах язычества или о сравнении уровня языческой культуры с изменениями, которые произошли в результате принятия христианства. Вполне естественно, что в тех случаях, когда это возможно, и там, где это будет необходимо, мы остановимся на рассмотрении и более древних этапов в развитии славянской культуры, так как мы всегда стремимся узнать, как возникли или развились у славян те или иные элементы культуры, которые мы находим у них в конце первого тысячелетия.

561

Насколько мне известно, первым издал небольшую книгу о быте и культуре славян К. Антон: „Erste Linien eines Versuches "uber der alten Slaven Ursprung, Sitten, Gebr"auche, Meinungen und Kenntnisse“ (Leipzig, 1783–1789). С того времени не было опубликовано другой крупной работы, подобной указанной выше. Шафарик в своих „Древностях“ раздел о культуре написать не успел и оставил лишь подробный план этого раздела (см. его на стр. V–X предисловия ко II тому „Древностей“, изданных Иречеком в 1863 г.). После Шафарика делавшиеся в этом направлении попытки ограничивались лишь более глубокой разработкой отдельных вопросов (в частности, мифологии и вопросов древнего права) или небольшими общими обзорами, обычно являвшимися предисловиями к другим разделам славистики. К числу авторов таких работ относятся G.E. Vogel, написавший ценную книгу „Pravek zeme ceske“ (Praha, 1868), и R. Krek, автор статьи в книге „Einleitung in die slaw. Literaturgeschichte“ (Graz, 1887, II изд.). К подобного рода работам следует отнести также сборник А. Архангельского „Из лекций по истории русской литературы“ (Варшава, 1901, перепечатка из Русск. Филол. Вестника) и некритическую статью В. Богуславского в работе Dzieje Slowia'nszcyzny p'olnocnozachodnjej, II, 272–950 (Познань, 1889) и др. Сделать общий обзор славянской культуры предполагали, кажется, и А. Котляревский и Й. Пич, но они успели дать описание лишь отдельных ее разделов. Некритичным, хотя и довольно подробным, является предметный словарь А.С. Будиловича „Первобытные славяние в их языке, быте и понятиях по данным лексикальным“ (Киев, I, 1878, 1879, II, 1882), что еще в большей степени можно сказать о книге V. Krizka „Z dejin star'ych Slovanu“ (Tabor, 1883). Единственным трудом, рассматривающим эти вопросы по-научному, правда лишь с точки зрения лингвистики, является труд И. Янко, автора книги „О praveku Slovanu“ (Praha, 1912).

562

См. „Славянские древности“, I, стр. 25 и сл.

Однако наша задача заключается не только в этом. Вторая наша цель — установить, что в воссозданной нами картине славянской культуры является действительно славянским и принадлежит славянам и что в ней заимствовано, так как было бы ошибкой считать, что эта, в известной степени последняя, ступень древней культуры дает нам в общих своих чертах нечто сугубо славянское, только им присущее. В тот период, на что, в частности, указывает археология, славяне уже подвергались сильным чужеземным влияниям — римско-византийским, скандинавским и восточным, и несомненно, что то же мы должны признать и в отношении остальных разделов славянской культуры, о которых умалчивает археология, но говорят другие источники: история, лингвистика и фольклор.

Что касается порядка изложения, то я решил, что лучше всего придерживаться той же разбивки на главы, какой я придерживался в основной работе, составляющей II часть моих «Славянских древностей» («Slovansk'ych staroz'itnosti»), посвященной культуре древних славян. Эта вторая часть носит в оригинале самостоятельное название «Жизнь древних славян», и к ней я во многих случаях и отсылаю читателя на последующих страницах II книги «Славянских древностей» («Rukovet slovansk'ych staroz'itnosti»). Как и в первой части данной книги, так и здесь я приношу свою особую благодарность и искреннюю признательность за ценную помощь Г. А. Мазону, профессору славянских языков в Coll`ege de France. Благодарю также аббата Моиз и Жоржа Думезила за помощь, которую они мне любезно оказали под руководством профессора Мазона.

Л. Нидерле

Прага, июль 1925 года

Глава I

Территория и ее влияние на развитие славянской культуры

Территория, на которой, согласно гипотезе, изложенной в книге I, развивалась культура праславян, а именно область между Вислой, Карпатами и средним течением Днепра, по своему характеру была в большей своей части

неприветлива. В Полесье, да и не только там, имелось много стоячих вод, которые весной превращались в огромные озера, известные уже и древним географам [563] . Большая часть территории была покрыта непроходимыми дремучими лесами, в которых средства к существованию можно было добыть только тяжелым трудом земледельца и нелегкой охотой на диких зверей [564] . «Беловежская пуща» — это живой, сохранившийся по сегодняшний день остаток этого девственного леса. За исключением южной окраины, родина праславян в основном была негостеприимной, климат в ней был холодный, средняя годовая температура составляла плюс 7–8°. Этим суровым характером страны, с одной стороны, и отдаленностью ее от больших культурных центров древности, с другой, объясняется то, что культура славян до той поры, пока они жили вместе на своей прародине, была невысокой, да иной она и не могла быть. Хотя по территории, занимавшейся славянами, или неподалеку от нее и проходили торговые пути, однако они мало использовались купцами; от двух крупных торговых путей — вислянско-одерского и днепровского, — проходивших по ее западной и восточной окраинам, купцы редко отходили в глубь праславянской родины, о чем свидетельствуют археологические находки, которые, за исключением неолитических, являются здесь редкими. Больше всего таких находок встречается в Прикарпатской полосе, в нынешней Галиции, однако весьма сомнительно, обитали ли там славяне раньше. Что касается всей остальной территории, заселенной праславянами, то к ней относится, несомненно, в еще большей степени то, что позднее писал Галл во введении к своей хронике о Польше: «Regio Polonorum ab itineribus peregrinorum est remota et nisi transeuntibus in Russiam pro mercimonio paucis nota» [565] .

563

См. Ptolem., III, 5, 6 ; „Slov. star.“, I, 366. До проведения мелиоративных работ, предпринятых в 1874–1899 годах генералом Жилинским, в Полесье из общей площади 8 720 000 гектаров земли было еще 6 540 000 гектаров болот; в 1882 году в Полесье на каждый квадратный километр приходилось 5,8 чел. См. „Ziv. St. Slov.“, I, 38.

564

Этот лесистый и суровый характер славянских земель отмечают, например, Галлус (proemium), анонимный Персидский географ (ed. Туманского, 134), Ибн-Русте и Гардизи (ed. Bartold, 99), а позднее Длугош (I, ed. Przezdziecki, I, 8), „Ziv. St. Slov“, I, 46.

565

Bielowski, Mon. Polon. Hist., I, 394.

Так страна и ее обитатели оставались в стороне от культурных достижений, относились ли они к домашнему быту, производству предметов потребления или произведениям искусства, и культура их вследствие этого была бедной и примитивной. Лишь после расцвета Римской империи, когда границы ее при Августе достигли Дуная, а при Траяне — Семиградских Карпат и среднего течения Днестра, сильное влияние римской культуры впервые стало проникать в праславянские земли и при этом в глубь Руси и в Прикарпатье. А вскоре, частью одновременно с римским, частью позднее — вместе с готами, пришло новое сильное культурное влияние, также распространившееся далеко за Вислу к среднему Днепру. При посредстве готов среди обитавших здесь славян распространилось, с одной стороны, влияние германской культуры, которая тогда была выше славянской, с другой — влияние культуры римской и христианской. Еще большее значение, чем утвердившееся влияние этих двух упомянутых выше культур, имело распространение славян со своей прародины в соседние, а иногда и в отдаленные земли, особенно усилившееся примерно со II или III веков н. э. Хотя западные славяне застали восточную Германию в основном безлюдной, но здесь все же сохранились остатки германских поселений и галльских городов; южные славяне, распространившись до Дуная и за Дунай, были поражены римскими и греческими городами, виллами, водопроводом и мостами, а восточные славяне столетие за столетием все глубже и глубже попадали в сферу влияния черноморских культур — греческой, сарматской и хазарской. Таким образом, значительная часть славян пришла в тесное живое общение с более высокими культурами, в той или иной степени оказывавшими на них влияние. Так, мы видим, например, что уже в VII и VIII веках южные славяне широко использовали римские методы ведения боя и важнейшие военные изобретения.

Вторая половина первого тысячелетия также принесла с собой новое культурное влияние. Из Азии пришли гунны и авары, принесшие с собою в среду славянства ряд новых институтов, обычаев, изделий, а начиная с VIII века значительное влияние на Центральную и Восточную Европу стали оказывать империя франков и завоевания Карла и его преемников, которые принесли с собой христианство и привели к полному изменению условий существования и домашнего быта.

В тот же период на Восток, в среду днепровского славянства стали активно проникать скандинавы, принесшие с собой совершенно новую, особую культуру, соперничавшую там с сильным влиянием азиатских культур, распространявшимся среди южной части восточного славянства купцами, плывшими по Черному морю и Дону или подымавшимися вверх по Волге.

Это множество интенсивных культурных связей совершенно изменило древний праславянский быт. Мы встречаем в нем римские обычаи и нравы, римское, точнее римско-германское, ремесло (вернее, римские ремесла, распространявшиеся германцами); видим новые германские обычаи и институты, хозяйственные нововведения, развивающееся морское дело, подражание германскому и византийскому искусству; видим, как южные и восточные славяне подпадают под влияние Востока; мы видим, как даже христианские представления проникают в языческие верования.

Все это, с одной стороны, подняло славянскую культуру на более высокую ступень — славяне вступают в ряд культурных народов, — с другой же — денационализировало ее, так как она частично утеряла свой, хотя и простой, но присущий только ей, славянский характер. И хотя своих особенностей славянская культура полностью не утратила, так как они в довольно значительной степени сохранились даже в заимствованных славянами вещах, на которых виден был ее отпечаток, все же в конце языческого периода славянская культура уже является иной, чем культура праславянская; она значительно отличается от нее, будучи к тому же более высокой и разносторонней. И все же славянская культура никогда не достигала уровня соседних, не могла сравниться с ними по своему богатству и всегда была беднее восточных культур, а также культуры римской, византийской и даже германской, которая раньше, чем славянская, сумела воспринять прогрессивную римскую культуру. «Мы, Словене — простая чадь», — охарактеризовал свой народ еще в IX веке моравский князь Ростислав, когда просил императора Михаила прислать к нему наставника христианской веры [566] .

566

„Житие Константина“ (конец I века), ed. Pastrnek, Dejiny slov. apostolu (Praha), 225. Точно так же „простыми“ назвал славян в 584 году Иоанн Эфесский (VI, 25). См. „Slov. star.“, II, 207.