Славянские древности
Шрифт:
По истечении определенного послеродового периода наступал еще один важный обряд уже социологического характера: принятие ребенка в состав семьи и общины в качестве равноправного их члена, что сопровождалось выполнением соответствующего ритуала. Ребенка брали на руки, клали на землю или на порог или же на очаг, затем поднимали, обносили вокруг избы и целовали, клали в первую купель и т. д. В купель бросали дары: зерна, тмин, соль, позднее деньги и т. д. [581] При этом кумовья (древнеславянск. кумъ) играли уже значительную роль, которая во многих местах сохранилась за ними и до сих пор. Трудно сказать, все ли упомянутые здесь детали обряда соблюдались уже в языческий период, однако я полагаю, что в основе своей весь церемониал тогда уже существовал. В частности, языческими являются все средства и обряды, целью которых являлась охрана женщины и ребенка от влияния злых демонов.
581
Подробности имеются у Быстроня, стр. 76 и сл.
Лишь о двух обычаях, имеющих отношение к первому периоду жизни ребенка, мы имеем непосредственные свидетельства древних источников: об обычае убивать лишних детей и о «постригах».
Обычай убивать детей на первый взгляд поражает, поскольку во всех других отношениях семейная жизнь древних славян отличалась своим весьма спокойным и мирным характером. Этот обычай с полной достоверностью засвидетельствован у балтийских славян, поморян и лютичей, где матери душили новорожденных детей женского пола, если их было много в семье, чтобы можно было лучше заботиться об остальных. «Hoc nefac maxime inter eos vigebat» [582] , — говорит Эббон, а епископ Оттон Бамберский приложил в 1124 году много сил для искоренения этого обычая [583] .
582
[„Это безбожное дело (беззаконие) было весьма распространено среди них“.]
583
Ebbo, I, 3; Herbord, II, 18, 33. Здесь Герборд пишет: „si plures filias aliqua genuisset ut ceteris facilius providerent, aliquas ex eis ingulabant“. См. Ekkehard, Chron. ad 1125 (Pertzs, Auct. ant., VI, 263, 264).
584
Pseudocaesarius, Dialogi, 110 (славяне якобы убивают детей о скалы, как крыс).
585
Н.С. Тихонравов, Летописи русской литературы и древности, IV, III, 98 (М., 1862). Зато сообщение об уничтожении русских детей под Доростолом в 971 году, о чем сообщает Лев Диакон (Leo Diacon, IX, 6), я рассматривал бы как жертвоприношение при погребальном обряде.
Что побуждало славян придерживаться такого обычая, сказать трудно. У других народов, находившихся на начальной ступени развития, где существовал или до сих пор сохранился аналогичный обычай, причины его были различны: религиозные, социальные, гигиенические, чаще всего страх перед трудностями, связанными с пропитанием ребенка и семьи; однако существование этого обычая у славян именно по этой причине можно допустить лишь с большой натяжкой, так как у них прибавление женщин в семье означало прибавление рабочей силы и, кроме того, отец при выдаче дочери замуж получал за нее выкуп. Поэтому Ибрагим Ибн-Якуб говорит в X веке о западных славянах, что большое количество дочерей означало у них богатство [586] . Возможно, что в Прибалтике существовала древняя традиция, согласно которой большое количество дочерей считалось чем-то малоценным; возможно также, что избыток дочерей в местах, где мужчины постоянно гибли в боях и во время пиратских набегов, стал обременительным, так как дочерей нельзя было сбыть с рук. Следует упомянуть, что тот же обычай существовал и у соседей славян — германцев и литовцев, да и у других древних европейских народов [587] .
586
Ibr^ah^im, ed. Westberg, 55.
587
Hirt, Indogermanen, 718. Об обычаях у литовцев см. у Петра из Дуйсбурга, „Chron. terre Prussie“, III и Ibr^ah^im, ed. Westberg, 32, 56 (Br"uckner, Archiv, f. slaw. Phil., XXI, 23).
При каких обстоятельствах и по каким причинам делались у славян аборты, неизвестно, но они имели место, и именно их имеют в виду гомилий (проповедь) Опатовицкого и запрещение Бретислава 1039 года в Чехии, а в России [588] — «ответы Нифонта» (XII век). В России женщины ходили к колдуньям, и те давали им какие-то травы, способствовавшие изгнанию плода.
Древнеславянские постриги являются дополнением уже упомянутого выше обряда. Если в первом случае ребенка после рождения принимали в семью и поручали заботам матери, то несколько лет спустя, в срок, менявшийся в соответствии с обычаями отдельных родов и племен, ребенок мужского пола изымался из попечения матери и отдавался на попечение отца, и дальнейшее воспитание ребенка заключалось в подготовке его к тем занятиям, которые являлись прерогативой мужчин. Сам обряд заключался в том, что отец, родственник или почетный гость на семейном празднике, сопровождавшемся пиром, остригал у мальчика несколько прядей. Обозначался этот церемониал термином «постриг» (пострижение) [589] .
588
Kosmas, II, 4; гомилий Опатовицкого (ed. Hecht), 82 и Историч. Библиотека, VI, 58. Об этом говорит также Запрет митрополита Григория в XI веке и позднейшие южнославянские запрещения XIII века (Starine, VI, стр. 118).
589
Первые волосы ребенка стригли старухи в жертву рожаницам. Mansikka, Religion der Ostslaven (Helsingfors, 1921), I, 307.
В языческий период обычай пострига непосредственно не засвидетельствован, но мы располагаем некоторыми известиями, относящимися к первому периоду христианства — X–XII векам, и несомненно, что до принятия христианства этот обычай существовал повсюду. Впрочем, слившись с церковными обрядами, обычай пострига и поныне сохранился у некоторых славянских народов [590] . У чехов в начале X века засвидетельствован постриг князя Вацлава, у русских постриги Юрия и Ярослава, сыновей князя Всеволода, упоминаются в летописи под 1192 и 1194 годами, а польская традиция в XII веке определенно считала постриги обычаем, относящимся к языческому периоду [591] .
590
У сербов — стрижба, стриг, шишанье, узиманье кос; у болгар — стрижба, наплитание; в южной России — застрижки. Соответствующую литературу см. в „Ziv. st. Slov.“, I, 64. См. также W. Abraham, Zawarcie malzenstwa (Львов, 1925), 221.
591
„Житие св. Вацлава“ (Pastrnek, Vestnik Kr'al u'c. spol., 1903, VI, 42); Лаврентьевская летопись под 1192, 1194 годами (см. также под 1212 годом); Gallus, I, 1 (Bielowski, Mon. Pol. Hist., I, 395, 398). См. „Zivot st. Slov.“, I, 63, sl. K. Potka'nski, Postrzyzyny и Slowian i German'ow (Rozprawy, Akad., Krakow, 1895, Ser. II, tom VII), F.S. Krauss, Die Haarschurgodschaft bei den S"udslawen (Intern. Arch. f. Ethnol., 1894, 163), A. Naegle, Die feierliche Haarschur und Haarweihe des heil. Wenzel (Mitth. das Ver. f. Gesch. Deutsch. in B"ohmen, LV, 110, 1917).
Полное понимание славянских постригов затруднено тем, что возраст ребенка, в котором этот обряд проводился, был весьма различен. У поляков он совершался на 7-м году жизни ребенка, у чехов, как видно из легенды, еще позднее, а у русских в летописный период уже на 2–3-м году, в Сербии же он выполняется теперь, как правило, после года или даже раньше, а местами на третьем, пятом и даже седьмом году. Вследствие этого первоначальное значение постригов полностью неясно. Если бы постриги совершались всегда в более поздние годы жизни ребенка, то мы с полной уверенностью могли бы полагать их обрядом, символизирующим переход его в более зрелый возраст, как это было у германцев [592] . Но у славян именно древнейшие известия и относят этот обряд к младенческому возрасту, и поэтому не остается ничего другого, как предположить, что он являлся символом перехода ребенка из-под опеки чисто материнской в попечение отцовское, что подразумевало также, что ребенок-мальчик является в потенции зрелым мужчиной. Именно поэтому в древней Руси княжеского сына впервые сажали на коня после постригов; на Дону и до сих пор, после того как постригут казацкого сына, его сажают на коня, дают ему в руки саблю и поздравляют, как казака [593] .
592
См. Potka'nski, I, стр. 334. В Белоруссии на свадьбах постриги практикуются также и на взрослых.
593
См. Летопись под 1192 г. и сообщение М.В. Довнара-Запольского в „Этнографическом обозрении“, 1894, IV, 38.
О девичьих постригах у древних славян свидетельств нет, но обычай
Брак и обряды, связанные с ним
Физическое развитие юноши и девушки, достигших зрелости, было тесно связано с их половой жизнью.
Об обычаях, связанных с наступлением зрелости и признанием совершеннолетия, нам ничего не известно. Ничего не известно нам и о возрасте, с которого юноша или девушка согласно обычаю считались достигшими зрелости [595] . Лишь специальная прическа да особый головной убор — венок или украшенная повязка в волосах (обычай, сохранившийся еще в некоторых славянских странах и отличающий девушку от замужней женщины, носящей на голове повойник) — является, по всей вероятности, древнейшим признаком девушки, созревшей для замужества, упоминаемым еще Козьмой Пражским в Чехии (corona puellarum) [596] . Древний характер имеет, вероятно, и обрядовое принятие юношей в сообщество взрослых, существующее и поныне на Украине [597] .
594
Подробности см. в „Ziv. st. Slov.“, I, 66.
595
О данных, относящихся к историческому периоду, см. в „Ziv. st. Slov.“, I, 67.
596
Kosmas, I, 27. (Fontes rerum bohemicarum, II, 40).
597
Сумцов Н.Ф., Культурные переживания, Киев, 1890, 187, 355.
Судя по всему, в древнейшие времена у славян до известной степени существовал промискуитет, на что, видимо, указывают остатки гетеризма во время древних, унаследованных с языческих времен празднеств при свадьбах, а также аналогичные и схожие явления у соседних латышей, агафирсов и скифов [598] . Однако позднее, в конце языческого периода, половая жизнь уже повсеместно регулировалась нормальным браком мужчины с одной или несколькими женщинами.
Свадьба. У всех народов, как малоразвитых, так и более культурных, брак считается настолько важным актом, что сопровождается какой-либо значительной церемонией. О том, что это было так и при славянской свадьбе — древнеславянский бракъ или общеславянская svatba, vesele [599] , — мы можем допускать a priori, хотя непосредственных свидетельств об этом, относящихся к периоду язычества, очень мало.
598
Подробности см. в „Ziv. st. Slov.“, I, 69.
599
См. „Ziv. st. Slov.“, I, 95. Другой древний термин посадъ, засвидетельствованный с X века и соответствующий греческому , мне неясен (И.И. Срезневский, Материалы для словаря древнерусского языка по письменным памятникам. СПб, 1902, II, 1226).
Основу брака составляло похищение девушки из другого рода или племени или ее выкуп. Дети являлись собственностью отца, и девушка могла перейти в собственность другого мужчины только после насильственного похищения или после мирной купли, посредством которой отец уступал свои права другому мужчине. В конце языческого периода у славян мы встречаем обе формы — похищение и купля существуют одновременно (хотя и не у всех), и вместе с тем мы наблюдаем, что со времени христианства похищение считается чем-то более грубым и худшим, свойственным язычеству. На основании исторических источников сравнительного фольклора и лингвистики нельзя решить, являлось ли похищение действительно более древней и изначальной формой брака. Однако о том, что похищение не было обычаем временным, случайным и только местным, свидетельствует уверенность, с какой киевский летописец назвал его в конце XI века типическим и постоянным для некоторых русских племен [600] . Об этом же в отношении России свидетельствует и Саксон Грамматик [601] , а в отношении Чехии XI века — упоминания гомилия Опатовицкого [602] . О нем же, наконец, свидетельствует и большое количество пережитков похищений, сохранившихся на Руси, в Чехии, Польше и на всем Балканском полуострове вплоть до исторического периода. В более поздний исторический период право отдельных славянских народов полно наказаний за похищение девушек, называвшееся по-русски также умыкание, умычка, увод, увоз, по-польски — porwanie, по-сербски — отмица, по-болгарски — завличане, влачене, грабене мома, по-чешски — unos [603] . Наконец, и сам термин «невеста», вероятно, указывает на форму похищения [604] .
600
Лаврентьевская летопись, 123: „Поляне… брачный обычай имяху: не хожаше зять по невесту, но приводяху вечеръ, а завътра приношаху по ней что вдадуче. А древляне живяху звериньскимъ образомъ, живуще скотьски: убиваху другъ друга, ядаху вся нечисто, и брака у нихъ не бываше, но умыкиваху у воды девиця. И радимичи и вятичи и северъ одинъ обычай имяху… браци не бываху въ них, но игрища межю селы, схожахуся на игрища, на плясанье и на вся бесовьская песни, и ту умыкаху жены собе, с нею же кто съвещашеся; имяху же по две и по три жены… Си же творяху обычая кривичи и прочии погании, не ведуще закона божия, но творяще сами собе законъ“. (Цитируется по ПВЛ, АН СССР, 1950, I, 15.)
601
Saxo (ed. Holder), 156. См. „Ziv. st. Slov.“, I, 71.
602
Das Homiliar des Bischof von Prag, ed. F. Hecht (Prag, 1863), 22.
603
Более подробные данные см. в „Ziv. st. Slov.“, I, 72.
604
Так, согласно толкованию Миклошича (Etymologisches W"orterbuch, 214) и Зубатого (Archiv f"ur sl. Phil., XVI, 404), слово невеста значит неизвестная, то есть взятая откуда-то. Другое толкование от этого корня („та, которая не познала мужа“) предложил Н. Трубецкой („Slavia“, I, 12).
Однако наряду с этими данными имеются и древние известия о покупке женщин в Польше [605] и в России [606] , а также многочисленные пережитки этого обычая и упоминания о нем в позднейшее время [607] . Для обозначения подарка, который отец получал за дочь, в славянском языке имеется индоевропейский термин veno [608] .
Об обрядах, которыми в языческий период сопровождалась свадьба, нам известно очень мало. В нашем распоряжении нет ни одного сохранившегося описания, поэтому мы вынуждены воссоздавать ее картину отчасти по общему индоевропейскому языковому и бытовому материалу [609] , частью же по историческим и современным славянским обычаям, во многом сходным и в значительной мере уходящим своими корнями в далекое прошлое [610] . На основе этих материалов я попытался в чешском оригинале «Жизни древних славян» восстановить излагаемую ниже картину свадебного церемониала.
605
Ibr^ah^im ^ibn-J'ak^ub, ed. Westberg. 31, 53, 93.
606
См. сноску 600.
607
„Ziv. st. Slov.“, I, 72–74.
608
Veno от vedmno. Ср. лат. термин venum, греческ. , ahd. widamo.
609
См. Hirt, Indogermanen, 436; Schrader, Reallexicon d. indogerm. Alt., 110, 353, 652. Остальную литературу см. в „Ziv. st. Slov.“, I, 73, 75.
610
Литература, описывающая свадьбы у различных славянских народов, весьма обширна. См. „Ziv. st. Slov.“, I, 75, 381. Попытку написать обобщающий труд сделал J. Piprek, „Slawische Brautwerbungs- und Hochzeitgebr"auche“, Wien, 1915, Suppl. zur Zeitsehr. f. "ost. Volkskunde. Серьезную книгу, в которой собраны все древние славянские свидетельства, и прежде всего польские, опубликовал W. Abraham, „Zawarcie malze'nstwa w pierwotnem prawie polskiem“ (Львов, 1925). Эта работа подтверждает и расширяет наши представления о древнем славянском свадебном обряде. Однако автор уделяет основное внимание правовому положению женщины в славянской семье.