Славянский викинг Рюрик. Кровь героев
Шрифт:
– Но я не вижу, чтобы твой бог спешил тебе на помощь! – уже веселилась она. – Небо чистое, солнышко в небе. Где же твой бог грозового неба?
– Прикажи, госпожа, подождать с исполнением казни до вечера. Если не придет мне на помощь мой покровитель, я сам добровольно положу свою голову на плаху!
– Что ж, – раздумчиво проговорила женщина. – Пусть будет по-твоему. Принято уважать последнюю волю приговоренного к смерти человека. Я не стану отступать от обычая. Но вечером, если ты окажешься еще и обманщиком, я отправлю тебя и твоих подчиненных на дно океана кормить рыбок!
Рюрика заперли
После обеда начал крепчать ветер. Корабль стало болтать на волнах. Наконец, Рюрик услышал далекое погрохатывание грома. Чуткие к перемене погоды уши не подвели его, недаром вчера они булькали! Приближается гроза, которая должна принести ему спасение!
Когда Рюрика вывели из каморки, заметно потемнело. Западная часть неба была закрыта темно-лиловой грозовой тучей, там тяжело ворочался гром, посверкивали молнии. Дул свежий ветер, судно подпрыгивало на волнах, но шло по ветру быстро и уверенно.
Женщина встретила Рюрика, насупив брови. По-видимому, она не привыкла терпеть поражения в споре, и теперь в отношении Рюрика была настроена даже хуже, чем утром.
Она сказала:
– У нас, кельтов, тоже есть бог грозы и войны и зовут его Таранисом. Так вот, он говорит мне, что надвигающаяся гроза создана его волей, а не твоего бога Перуна! Так что намеченная казнь не отменяется, а будет немедленно приведена в исполнение!
– Воля твоя, герцогиня! – смиренно ответил Рюрик. – Но я не вижу плахи, на которую мог бы положить свою голову!
– Ты смелый, князь. Честь тебе и хвала! Ты умрешь не как презренный преступник на плахе, а как воин. Тебе голову отрубят мечом! Так я велю!
– Благодарю тебя, герцогиня, за милость ко мне! – отвечал Рюрик. – Тогда исполни последнюю мою просьбу. Пусть кто-нибудь подержит над головой мой княжеский шлем. Он достался мне от отца, а ему – от деда и прадеда. Хочу явиться к Перуну в княжеском шлеме, но чтобы он не был испачкан в крови!
Герцогиня взглянула на своих приближенных, которых чрезвычайно увлекало забавное представление. Они закивали в знак согласия.
– Хорошо, – сказала герцогиня. – Принесите немедленно шлем князя Рюрика!
Шлем был быстро найден, доставлен.
– Барон, – обратилась она к одному из приближенных, – будь добр, подержи шлем над князем. Да будет исполнена его последняя просьба!
Барон взял шлем и на вытянутой руке поместил его над головой Рюрика. Скомандовал палачу:
– Руби!
Палач размахнулся, намереваясь нанести смертельный удар, но в это время шальная волна ударила в борт. Бывалые моряки знают, что по морям-океанам ходят такие шальные волны. Вроде бы море не бурлит, так себе гонит невысокие волны, но вдруг откуда ни возьмись бьет в судно большая волна, сотрясает корабль, опрокидывает незакрепленные вещи, сбивает с ног людей. Неизвестно происхождение таких волн, но они порой напоминают о себе самым неожиданным и непредвиденным образом.
Так случилось и на этот раз. Палач взмахнул мечом. Все его внимание было сосредоточено на шее Рюрика, по которой он должен был нанести точный удар. Промахнуться, угодить выше или ниже считалось самым позорным в его профессии, за это могли и засмеять, и даже выгнать с должности. И в такой ответственный момент, когда все его существо было нацелено на исполнение точного удара, в борт судна шарахнула шальная волна. Толчок был такой силы, что всех бросило на палубу, а палача кинуло на невысокий борт, и он, нелепо взмахнув ногами, перекинулся через него и исчез в пучине моря.
Это произошло так быстро и столь неожиданно, что все будто остолбенели. Судно между тем продолжало стремительно нестись вперед, крики палача стихли где-то далеко за кормой.
Первой очнулась герцогиня. Она поднялась с палубы, брезгливо отряхнулась и проговорила:
– Видно, сам великий Таранис велит сохранить жизнь этому человеку.
Кто-то спросил:
– А как же палач?
– Туда ему и дорога, – холодно ответила герцогиня и удалилась в каюту.
Экипаж корабля, как и все моряки, живущие среди могучей и необузданной стихии, то есть на грани жизни и смерти, был крайне суеверен. Они, опасливо поглядывая на небо и море, без лишних слов разбрелись по своим местам. То же самое сделал и Рюрик.
Потянулись томительные минуты ожидания. Что теперь ждет его? Что надумает эта жестокая и сумасбродная женщина? Как сложится судьба его воинов? Куда направляется флотилия кораблей, не увезет ли она их в такие отдаленные места, откуда трудно, а может, и невозможно будет вернуться?
Начался дождь, грохотал гром, судно мотало из стороны в сторону. В каморке переносить шторм оказалось еще мучительнее, чем снаружи. Толчки были настолько сильными, что, как он ни пытался удержаться за прибитую к стене лавку, его кидало с такой силой, что отрывало от лавки и бросало на противоположную стену. Чуть он пристраивался поудобнее, надеясь выдержать удар с этой стороны, как толчок следовал совершенно с другой, и он снова со всей силой стукался о стенку…
Измученный, он лег на пол и почти не сопротивлялся стихии; его катало, мутузило, колошматило и колотило. Наконец буря утихла, и он незаметно для себя уснул чутким и беспокойным сном.
Утром его разбудил матрос и пригласил в каюту герцогини. Светило яркое солнышко, по морю бежали мелкие волны, гладь его была спокойной и умиротворенной, будто и не бушевала вчера дикая стихия, не ревели волны и судно не взлетало ввысь и не ныряло в бездну…
Каюта герцогини оказалась небольшой, но уютной. Посредине ее к полу был привинчен столик изящной работы, вокруг него стояли четыре аккуратных табуретки, стены и потолок отделаны буковым деревом.
При его входе герцогиня приветливо улыбнулась и жестом пригласила к столу.
– Прошу, князь. Угощайся скромной морской пищей.
Рюрик не ел целые сутки, поэтому с жадностью накинулся на сырокопченый окорок, жареную треску, запивая виноградным вином.
Герцогиня с улыбкой смотрела на него и, когда он насытился, сказала с удовлетворением:
– Ешь ты хорошо. Терпеть не могу жеманных и капризных в еде.
– Благодарю, герцогиня, – сказал он не спуская глаз с остатков еды. – Все было очень вкусно.