След ангела
Шрифт:
В понедельник утром перед уроками, когда Санек по привычке со всего маху бухнул свою сумку на парту, Лила обернулась, и на лице ее играла такая радостная улыбка, что Санек покраснел, будто его ошпарили кипятком.
— Сашка, а что я тебе принесла-а-а, — загадочно, нараспев сказала она.
И достала из рюкзачка кожаный футлярчик для расчески. Правда, очень красивый футлярчик. Из лакированной темной кожи, украшенной тиснением, с надписью RIGA LATVIJA, по краю прошитый цветной тесемочкой. Санек взял его в руки с изумлением. У него и расчески-то не было: мать всегда стригла его (или,
— Это тебе будет как ножны для твоего ножа, — пояснила Лила.
Ничего себе! Только девчонке в голову могла прийти такая дурацкая мысль: спрятать клинок из шведской стали, саморучно выточенный на артельном электроточиле, в чехольчик от расчески!
И Лила поняла, что ее подарок не пришелся кстати. Хотя Санек все-таки милостиво сунул его в карман, бросив небрежно:
— Примерю дома.
И через паузу догадался прибавить:
— Спасибо!
Лила снова улыбнулась — на этот раз как-то жалко, виновато.
Впрочем, уже на следующей день Санек выбрал момент, набрался смелости и подошел к ней на перемене:
— Слушай, Лила, давай сегодня сходим куда-нибудь после школы?
Девушка покачала головой:
— Я бы и рада, но не могу. Сегодня у меня музыка.
— Тогда завтра?
— А завтра мы с мамой договорились по магазинам прошвырнуться. Осень наступила, мне сапоги нужны.
— Послезавтра?
— Послезавтра снова музыка… А в выходные мы к папиному другу в загородный дом едем, — тихо проговорила она.
— Ладно, я все понял.
Сашка развернулся и хотел уже идти прочь, но Лила его остановила, схватив за руку. Ладонь ее была странно горячей, точно у нее вдруг поднялась температура.
— Подожди, ничего ты не понял! Вернее, понял все неправильно.
Она заглянула ему в глаза снизу вверх и проговорила почти жалобно:
— Не сердись! Это вовсе не значит, что я не хочу с тобой общаться. Хочу, даже очень! Просто я действительно очень занята, ну правда…
— И что же делать? — растерянно спросил Саня.
Лицо Лилы вдруг просияло.
— А хочешь, проводи меня на музыку? Я могу выйти пораньше, скажем, часа в четыре, и мы с тобой немного погуляем?
Могла бы и не спрашивать… Конечно же, он хотел!
В четверг всю большую перемену Лила простояла в толпе одноклассников, болельщиков чемпионата по оконному футболу.
Оконный футбол стал новым поветрием в две тысячи четырнадцатой. Редкий случай — моду ввели младшеклашки, эти козявки то ли из шестого, то ли даже из пятого, но и старшие ребята, глядя на них, увлеклись не на шутку. И теперь на доброй половине окон, на противоположных откосах, были нарисованы шариковой ручкой маленькие воротики — десять сантиметров на четыре. Строгий стандарт, по линейке! Такой же стандартный мячик наминался из осьмушки тетрадного листа, а игра состояла в том, что участники по очереди изо всех сил хлопали по подоконнику сложенными горбиком ладонями, чтобы потоком воздуха послать бумажный шарик в сторону ворот противника. От таких ударов руки за перемену становились буро-малиновыми и не отходили в течение всего урока, но это никого не останавливало.
Приступ спортивного азарта охватил каждый класс. Чертились таблицы турниров, собирались толпы болельщиков, назначали судей, проводили четвертьфинальные, полуфинальные и финальные игры на звание чемпиона. Футбольная лихорадка полностью завладела одиннадцатым «Б». Сражались все парни, правда, с тремя исключениями. Не играл в оконный футбол Белопольский, потому что сам на себя возложил обязанности рефери. Не играл Леша Лавриков, самый маленький из парней в классе, он вообще ни в каких активных играх не участвовал, даже от занятий физкультурой был прочно освобожден. И не играл Гравитейшен. Ходили слухи, что от участия в турнире он отказался только из-за того, чтобы не вступить в противоборство с Сазоновым.
Итак, на второй перемене шел один из самых интересных матчей: сражались Санек Сазонов (мой Санечка, как называла его про себя Лила) и Ренат Айдаров. Ренат, красавец и любимец фортуны, привык выигрывать все соревнования. Но Санек оказался серьезным противником. За лето, хоть он и работал в матерчатых перчатках, руки его огрубели, стали жесткими, как подошвы. Он с такой силой стучал сложенными ладонями по бетонной поверхности, что плотно скатанный бумажный шарик летал по всей длине подоконника. В итоге, когда прозвенел звонок, Санек выиграл 3:2. И Лила сама удивилась, до чего ее обрадовала его победа.
Полина, гордо презиравшая оконный футбол, как и прочие мальчишечьи глупости, уже дожидалась подругу за партой.
— Лила, чего скажу-у, — проговорила она тихо и таинственно, делая круглые глаза.
— Ну?
«Может, ей Белополька в любви признался», — подумала Лила. Но Полинкина новость хоть и была ошарашивающей, но самой ее не касалась. Щекоча Лилино ухо жарким дыханием, Коза прошептала:
— Усольцева и Лавриков живут вместе.
— Да ты что?!
Лилка невольно скользнула взглядом по классу. Таня Усольцева и Леша Лавриков — самые маленькие по росту ученики одиннадцатого «Б» — сидели рядом, как всегда, на первой парте у стены.
В этот день Таня Усольцева опоздала, пришла ко второму уроку, а явившись, привлекла внимание всех девчонок. Обычно она выглядела неприметно, как серая мышка, но тут вдруг преобразилась с головы до ног. Впервые она пришла в школу с короткой стрижкой — явно из хорошей парикмахерской. На носу появились очки в модной оправе с желтоватыми стеклами. Одета во взрослого покроя костюм, тоже явно не дешевый, на ногах — модные туфли. В целом она выглядела как уменьшенная копия взрослой деловой женщины, самоуверенной и успешной.
Девчонки, конечно, на первой же перемене стали расспрашивать ее о причинах таких изменений.
— Классные очки, — отметила Ира Погосян.
— Свекровь подарила, — спокойно, как нечто само собой разумеющееся, произнесла Таня.
— Кто-о?! — так и ахнули девочки.
И Таня, не стесняясь, поведала им свою историю. Оказывается, у них с Лешей Лавриковым еще с весны прошлого года «отношения» — то есть интимная близость, как сказали бы взрослые. И ее мама, и его родители давно уже об этом знали. Так что таиться им особенно не приходилось. А тут у Таниной мамы завелся бойфренд. Тане это пришлось не по нраву, она взяла да и ушла из дому — покидала тетрадки в рюкзак, одежки — в сумку и упорхнула. И поселилась у Лавриковых. Надо думать, те были рады, что неказистый их сынишка обзавелся какой-никакой, а подругой. К тому же, как выяснилось со временем, — заботливой и хозяйственной.