След ангела
Шрифт:
— Ну, ты уже зашел, говори, в чем дело. Как отец, кстати?
— Отец нормально. Роман Владимирович, тут такое дело… — Миша явно мялся, не знал, как начать разговор и сформулировать, что он хочет. Обычно довольно уверенный в себе — все же сказывался социальный статус и благосостояние отца, парень сейчас блеял, как первоклассница, что больше всего удивило директора.
— Я по поводу Сазонова, — наконец выпалил Гравитц.
— И что с ним? — с любопытством поинтересовался Роман Владимирович.
— У нас ходят слухи, ну, по классу… Что его, короче, выгнать хотят.
— Все возможно, — уклончиво ответил директор, —
— Дело в том, — покраснел Миша, — что это был как бы спор… Мы поспорили, он проиграл, и делом чести было выполнить условие. Это я выбрал такое наказание, ну, чтобы он жужжал, и очень сожалею об этом. Не думал, что дойдет до отчисления. Роман Владимирович, я вас очень прошу не выгонять Сазонова. Он ни в чем не виноват.
— Но жужжал-то он, — с интересом глянув на парня, заметил директор. — Спор, даже если он и существовал, — это ваше личное дело, но дисциплину нарушил Сазонов. Это было его решение. Стало быть, и ответственность нести ему. Он и так был под особым вниманием, это не первый прокол. На него жаловались неоднократно.
— Ну, понимаете, он поступил, как честный человек. Разве за честность можно наказывать? Разве этому вы нас тут учите? — Миша несколько театрально обвел руками пространство директорского кабинета.
«Вот наглец», — подумал тот, а вслух произнес:
— А дисциплину нарушить честно? Правильно? Вы же мешаете другим ребятам, тем, кто хочет получать знания, учиться…
— Это же я придумал, накажите меня. Мне стыдно, что за мою шалость пострадает он. Его мать одна воспитывает, куда ему идти дальше, разве что на улицу? А ему надо аттестат получить!
Директор крутанулся в своем кресле, задумчиво сцепил руки под подбородком, шумно выдохнул. Ссориться с Гравитцами совсем не входило в его планы. И кто знает, куда заведет его эта история?
— Совсем забыл, Роман Владимирович, — Мишка хлопнул себя по лбу. — Батя велел поинтересоваться, не пора ли компьютеры в кабинете информатики обновлять?
«Видно, действительно нужно это пацану», — сообразил Роман Владимирович. О недавней драке между ребятами, он, конечно, не знал.
— Я подумаю, — бросил директор, — а сейчас иди домой, поздно уже. А вообще, это хорошо, что ты за товарища вступился.
Довольный Мишка, которого два раза просить было не надо, быстро вышел из директорского кабинета и шумно выдохнул, как будто во время разговора не дышал в полную силу. Потом припустил чуть ли не бегом — подальше от этого места. Спустился на этаж ниже, зашел в туалет, вынул сигарету из пачки, закурил. Уже почти восемь часов. Никого тут нет, кроме Марата, а он точно никому ничего не скажет…
История с отчислением для Санька закончилась благополучно — Роман Владимирович, по здравом размышлении, решил, что партия компьютеров — аргумент более весомый, чем истеричные доводы литераторши, которая последнее время чуть ли на людей не бросается. Еще хорошо, что он официального объявления о педсовете сделать не успел. Единственная неприятность — пришлось объясняться со Снежной Королевой. Они даже повздорили, поссорились слегка, но потом быстро помирились.
На следующий день он вызвал Сазонова к себе в кабинет, пропесочил его как следует и потребовал, чтобы тот извинился перед Мариной Евгеньевной. Санек был просто счастлив такому исходу — он только потом понял, что перегнул палку, и потерять эту школу, а значит, и Лилу, ему совсем никак нельзя. Поэтому с готовностью извинился перед учительницей. Как та ни была раздосадована таким финалом, ей пришлось с ним смириться.
— Учись хорошо, я с тебя пристального наблюдения не снимаю, — вздохнув, добавил на прощание директор. Санек радостно кивнул.
Пронесло. Было ясно, на сей раз точно пронесло, проблемы сами собой рассосались. По какой причине — непонятно. Но об этом подумать можно и позднее. Главное, что впереди, уже совсем скоро, каникулы, Новый год, ощущение праздника и ожидание счастья. И Лила ждет его во дворе. А все остальное будет потом.
Через пару дней после беседы у директора на Санькин мобильный кто-то позвонил, и номер почему-то не определился.
— Привет, — раздался в трубке мужской голос. — Это Игорь из Патриотического союза.
Саньку сразу стало холодно, хотя дома было жарко натоплено — мать, не удовлетворившись теплом, которое давали батареи, постоянно включала обогреватель. А тот за несколько минут успевал так наполнить жаром небольшое пространство квартиры, что трудно было дышать.
— Что-то тебя давно не видно, — продолжал Игорь. — В штаб не заходишь, в качалке не показываешься. Заболел, что ли?
— Нет, я… — Санька сглотнул. — Просто в школе проблемы. Запустил, чуть не выгнали, — сказал он чистую правду. — Вот я и решил подтянуться в конце четверти.
— Что ж, это хорошо, — одобрил Игорь. — А тобой сам Анатолий Павлович интересовался. Хочет с тобой поговорить.
— Когда? — испугался Санька.
— Да после праздников. Числа пятнадцатого января, скажем.
Ну, это было еще не скоро.
— Дожить надо, — отвечал он.
— А ты, оказывается, юморист, — усмехнулся в трубку Игорь. — Ладно, я ближе к делу позвоню.
Санек прислонился к дверному косяку и задумался. Мать испытующе смотрела на него, не двигаясь с места. Он жестом показал ей, чтобы не мешала, и она недовольно прошаркала на кухню, тяжело охая и вздыхая. А он продолжал размышлять. Санек почти не сомневался, что вскоре за его встречей с «самим Анатолием Павловичем» последует разгром на рынке. Ну, может, не на рынке, не так уж это важно… Весьма вероятно, что зовут его как раз затем, чтобы дать задание. Но это будет только после каникул. А значит, как принято выражаться, будем переживать неприятности по мере их поступления. Сейчас Санька гораздо больше волновало другое — Лила. У них было все хорошо, даже больше, чем хорошо. Но каждый раз, сжимая девушку в объятиях, Санька видел перед собой усыпанный цветами дорогой гроб и ее бледный призрак в белой маечке, сидящий в ногах его кровати. Нужно уберечь ее, всеми силами уберечь! Вот только бы знать, как…
В последнее ее занятие в музыкалке перед каникулами они приехали слишком рано и гуляли по тихому бульвару. Вдруг Лила остановилась напротив и пристально взглянула ему в глаза.
— А у меня родители уезжают, — сказала она с вызовом, чуть насмешливо. — Сразу после Нового года. Отец отпуск взял, купил для всех взрослых путевки на Бали. На целых две недели. Бабушку хочет вывезти на море. Пусть, мол, наконец мир посмотрит, как все европейцы-пенсионеры.
— А ты?
— А я дома останусь. Я ж тебе говорила, у меня после праздников экзамен в музыкалке, надо готовиться.