След эволюции
Шрифт:
– Дочка?
– Получилось, Никола Иваныч. Сто процентов. Я уже обрабатываю доступные данные. Нужно долететь.
– Долетим, дочка. Теперь долетим, – старик тронул поясной медблок, тот защелкал, передавая данные на браслет и впрыскивая нормализующие инъекции. – Сейчас только отдохну немного.
Через полтора часа рубка в очередной раз превратилась в аналитический центр – теперь с реальной надеждой на изменения. Корабельный квантоум работал почти на пределе, производя сложнейшие расчеты. Никола Иванович, обложившись информационными накопителями, съемными блоками памяти и рукописными листами, «дочка», привлекая для расчетов и анализа все ресурсы ливита в системе, и даже кот, наблюдая за происходящем на экранах и хитро щурясь, – все вносили свою посильную лепту в происходящее. Фогги, искря пепельным туманом, висели невдалеке от кокона, отдав всю имеющуюся информацию своей планеты. Наконец, Никола Иванович, введя в квантоум расчеты и дождавшись подтверждения, активировал программу и не дыша прочитал появившийся на экране алгоритм. Не веря, перезапустил процесс и, прочитав еще раз, поднял голову, посмотрел на насторожившегося кота.
– Дочка, – пауза в тишине рубки была естественной. – По-моему, нам удалось.
– Я уже поняла, Никола Иванович. Это хорошо.
– Ну, шибко радоваться не станем, лучше продолжим работу. Давай на экран расположение аномалий с доступными характеристиками. И сообщи фогги, пусть готовят охотников, будем играть в «найди то, не знаю где», – старик, наконец-то расслабленно выдохнув, свободно и радостно рассмеялся.
* * *
По широким, уходящим вдаль на километры, плавно меняющим форму, рельеф внутреннего покрытия и диаметр, скорее, просто ширину и высоту, бродил, казалось, бесцельно, человек в сером орбитальном скафандре высшей степени защиты. Ни низкая гравитация – при желании, можно было совершать десятиметровые прыжки, ни тяжелый с виду ранец «орлана» за плечами, ни обстановка вокруг, даже отдаленно не напоминающая земные пещеры, не давили бы так на человека, как тяжелые раздумья. Так случилось, что после брифинга, организованного по закрытым каналам связи с Землей, где присутствовали представители руководства трех анклавов, директората Союза Корпораций и министерств космонавтики – всего с научниками и аналитиками около сорока человек, повод для раздумий добавился сразу – как будто не хватило предыдущего.
Прилетевший от станции-университета ПКЦ-119 вчера утром корабль доставил не только людей с покореженной аномалиями станции, но и бесценную информацию. Контейнер с Ливитом – импровизированный информационный накопитель – доставили сразу сюда, на высокую орбиту, где плавно перемещался Центр Связи, как его называли все, совершая полутора недельный полный оборот вокруг планеты. Три сменяемых сотрудника Центра, эллипсоидного ливитного образования, работали не покладая рук, почти без сна и отдыха, кроме предписанного необходимостью. И только Николай вынужденно отвлекся на брифинг, благо покидать Центр не пришлось – инфопоток, усиленный возможностями Ливита, работал отлично и с высокой орбиты. Ситуация, обсуждаемая на брифинге, заслуживала пристального внимания, но Николай, присутствующий как аналитик и ливитер, не ожидал поступления новой информации от собравшихся, – наоборот, от него ждали разъяснений произошедшего. Доклад Николая занял не более трех минут и еще двадцать он пытался отвечать на вопросы присутствовавших, применив данное ему как ливитеру и единственному оператору Центра связи Ливита право не делиться всей полученной информацией ни с кем из людей. Право было дано на отдельной сессии Совбеза Организации Объединенных Анклавов полтора года назад после преобразования ливита в эллипсоид, кружащий на высокой орбите вокруг Земли – похожий Центр связи обнаружили во время прошлой экспедиции к Юпитеру, и с тех пор соблюдалось неукоснительно, несмотря на многочисленные попытки некоторых корпораций Союза получить доступ ко всей информации. Николай был космополитом – он принадлежал ко всему человечеству, не разделенному на анклавы и сообщества. Его заботы о планете, возможности контакта с Ливитом и получение информации из Единого Информационного поля Вселенной были признаны всеми, и его право на тайну уважалось большинством людей. Как считалось, ничего не скрывать Николай обязан был только на особой сессии Совбеза ООА, посвященной безопасности планеты и санкционированной руководствами всех анклавов без исключения.
Два других сотрудника, находящихся в человеческом сегменте встроенного научного комплекса Центра – от дружественного анклава Поднебесный и Союза Корпораций тоже были космополитами и, что важно, близкими друзьями, но и с ними Николай не мог поделиться полученной информацией. Для других людей, пусть и кибер-ливитеров, могущих общаться с Ливитом, Единое инфополе Вселенной было закрыто, и обсудить ситуацию можно было только со старым другом – разумной, неорганической сущностью Ливит. Сейчас же даже Николай пока не решался на обсуждение, стремясь как-то уложить в голове, переварить узнанное, и одиноко бродил по пустым, покрытым нереальными рисунками и изгибами, ужасным и добрым одновременно, энергетическим каналам внеземного Центра Связи.
Для фогги – теперь друзей людей, проникавших в возможные для них уголки галактики, для Ливита, обладающего огромными знаниями и возможностью контактировать в Едином инфополе и, естественно, для людей найденные, точнее так неожиданно появившиеся, следы были огромной редкостью. И, тем не менее, ужасающей редкостью. Фогги считали такие следы – места в пространстве Вселенной чуть ли не порождением самого зла, небытия, где навсегда исчезало все могущее существовать – и тело, и сознание. Ливит, проанализировав накопленную за многие тысячелетия информацию, описал следы как оставляемые некими сущностями – невообразимо малыми и в тоже время невообразимо огромными, червоточины в одномерном для них пространстве-времени. И невообразимо многомерном для нас, живущих и существующих с одной стороны в реальности нашего здесь и сейчас, а с другой, присутствующих внутри даже не в осознаваемом нами мире этих сущностей – внутри именно их сознания. Эти следы оставлены при перемещении, а такое перемещение этих сущностей внутри создаваемой ими одномерности пространства-времени-сознания может быть только с одной целью – они перемещаются за едой. А еда для них – насыщенные информативностью, по сути жизнью и осознанием участки вселенной, так сказать, растекшейся по невообразимой ширины полю пространства-времени-сознания. Эти сущности являлись естественными врагами других сущностей – наблюдателей, несмотря на то, что ни одно живое существо не смогло бы назвать наблюдателей врагами, ибо они не только оберегали любую жизнь в обозримой Вселенной, но и создавали ее.
Появление следов говорило о многом. Во-первых – этих сущностей что- то привлекло в данной части Вселенной, возможно, именно информативность. Во-вторых – они охотятся именно за сознанием, оставляя за пространством, насыщенным энергиями и частицами, право второго блюда, но нападают, поглощая именно пространство. В-третьих – появление их в реальном физическом пространстве можно было бы расценить как разведку. И главное, в-четвертых, что выделил сам Ливит, проанализировав недавно пришедшие информационные пакеты из других Центров Связи или естественных ливитных образований, – и об этом Николай боялся даже думать. Сущности поглощали осознание живущих только в пределах своего собственного осознания, одномерного для себя и неисчислимо многомерного для прочих. И если не поглощали окружающий кусок пространства целиком, оставляли пострадавшему возможность существовать – но уже другим. Другим существом в старом теле или энергии, но с новыми возможностями существа и с непредсказуемыми поступками и желаниями, просто меняли навсегда его сущность. После изменений это могло быть что угодно – от мудреца-оберегателя, заботливой матери-созидательницы до воина-повелителя или страшного монстра, уничтожающего всех и вся. Информация об этом была обрывочна, по сути ее почти не было, только предполагаемый анализ, но, по словам Ливита, такое случалось с некоторыми существами во Вселенной и, возможно, даже в нашей галактике. И самое страшное озарение или размышление настигло Николая именно в этих пустынных коридорах – он понял, что природа человека такова, что он сам станет искать эти следы и этих сущностей в надежде контакта и изменения себя. Ведь до сих пор один из ведущих стимулов человека – власть, возможность повелевать и стать хозяином всего и вся, а то и самим Богом, как его некоторые представляют, и это страшно. Обладая такой информацией, человек может пойти на многое, даже принеся в жертву себе подобных. И его, и их необходимо оберечь от этого. Оберечь нужно не только людей, а вообще все живое и разумное от этих сущностей – Николай уже называл их мысленно инверсами, по аналогии с космической и антропной инверсией мыслителей прошлого. И помочь нужно и Ливиту, и фогги тоже и, возможно, наблюдателям – или принять их помощь. Нужно срочно отправить гонцов-фогги к ПКС-119 с просьбой уйти как можно дальше от следов. Отправить гонцов с ливитом-инфонакопителем к застрявшему среди таких же следов два года назад Николе Ивановичу. Срочно отправить гонцов-фогги к Иану – там самый лучший из имеющихся у человечества исследовательский корабль с Ливитом внутри, у них наиболее полная информация о любых проявлениях необычного на доступных просторах Вселенной. И нужно созывать закрытое совещание Совбеза ООА.
Николай поднял голову и сразу почувствовал, что на него смотрят – не глазами, а просто осознает его и чувствует вся насыщенная жизнью и сознанием летящая в пространстве постройка Центра. Внутренне улыбнулся и почувствовал такую же улыбку другого существа.
– Твое сознание прояснилось, поток мыслей утих, состояние организма приходит в норму, наверное, и настроение поднялось, – голос проникал как всегда сразу в сознание, не вызывая потерю защищенности или недовольства. – Я решил, что можно тебя отвлечь. Поговорим?
– Да, ты прав, к кое-каким умозаключениям я пришел, – доброта и улыбка в голосе Николая перемежалась строгостью звучания под гулкими сводами туннеля. – Ливит, мне нужна вся информация об изменениях сознания под воздействием этих сущностей. И кое-что про их следы. Но давай по порядку, так лучше.
– Тогда давай в свою ливитёрную, – чувствовалось, что Ливит усмехнулся. – Там есть экран, проекции в сознание недостаточно.
– Бегу.
Николай прыгнул. Серый скафандр, разгоняясь и совершая все большие прыжки, исчез за очередным изгибом покрытия туннеля. Еле передаваемый шум прыжков утих, и в пространстве наступила, казалось, незыблемая, замороженная тишина пустоты небытия.
* * *
Ген Шорос расстегнул галстук-шнурок с титановой позолоченной брошью-лейблом Нью-Принстонского университета, изображающую лысого человека в тоге, высоко поднимающего полную чашу. Стянул шапочку с сиреневой кисточкой высшего магистра, и лицо, выражавшее строгость и величие, сменилось другим, выражающим просто усталость и безразличие. Найдя неверной рукой липучки-фиксаторы, расстегнул мантию и, стянув, отбросил в сторону. С широким поясом личного оберегателя – военного медблока последних разработок с кучей дополнительных функций – возился дольше, освобождая шлейфы. Наконец справился, и медблок-квантоум полетел на пол вместе с белоснежной сорочкой. Термолосины и высокие самозатягивающиеся ботинки дополнили образовавшуюся на полу кучу, и Ген шагнул к шкафчику со штатным защитным противогелевым комбезом. Натянул комбез, закрыв лицо прозрачной маской, пропускающей все, кроме геля и, вздохнув, шагнул в овальное отверстие чуть ниже роста человека, закрытое подрагивающей мембраной. Трехметровый слой сканирующего геля за мембраной Ген прошел медленно, как человек, двигавшийся по дну бассейна, наполненного жидким маслом, и вывалился наружу через такую же мембрану в следующее помещение. Стерев с лица немного мешающего видеть и оставшегося после процедуры геля, вошел в душ. Меры безопасности здесь, что и говорить, были жестковаты.
Ощущение пола под ногами привычно растворилось, душ-лифт провалился вниз. Ген не видя тронул боковой сенсор, включая воду, и сбросил на пол уже растворяющуюся в потоках воды защитную маску. Вскоре туда же добавился и комбез, и Ген замер в струях чуть горячеватой воды. Три минуты спуска до закрытой от всех подземной части университета позволяли не только расслабиться, но и настроить мысли, и Ген, сделав брешь-паузу в вялом течении мыслей-образов, активировал привычно мощный поток анализа и внутреннего контроля, размышляя о произошедшем.