След крови. Шесть историй о Бошелене и Корбале Броше
Шрифт:
Эмансипор повернулся к Зануде:
– «Солнечный локон», говоришь? Не знаю такого…
– Пришел из Стратема, – небрежно пожав плечами, объяснил Зануда. – Ему требовался кое-какой ремонт. Мы с Крыгой поработали на разгрузке, а потом содрали с них хорошую цену за железные гвозди.
Крыга, вновь обретший способность говорить, откашлялся.
– Угу, Зануда верно заметил. Вполне приличный корабль, не какая-то там лохань. Капитан скромнее некуда – во имя Худа, там вся команда такая, тихая и молчаливая. Да, «Солнечный локон» как раз подойдет для твоих нужд,
Эмансипор допил эль и поднялся. Он настолько устал, что ему казалось, будто его мысли плавают в густом тумане.
– Спасибо. Прямо туда и отправлюсь. Пока.
– Пока, Манси, и не за что. Эй, а Субли нашла толкового алхимика?
«Странно, не помню, чтобы я что-нибудь говорил им об этом, – подумал Эмансипор. – Хотя, наверное, все-таки говорил. Крыга души не чает в нашем младшем сынишке – вот и беспокоится. До чего же приятный и заботливый человек этот Крыга».
– Да, все хорошо. Спасибо, что спросил.
– Не проблема, Манси. Рад был тебя видеть.
– И я тоже, – добавил Зануда. – До встречи, Манси.
Сержант Гульд пробирался по Кукольной улице. Семьдесят семь шагов по извилистому, погруженному в тень переулку. Он чувствовал, как задевает плечами сотни кукол из дерева, кости, тряпок и перьев, подвешенных за шею к навесам лавок по обе стороны улицы на сплетенных из водорослей лохматых шнурках. Глаза – из раковин, гвоздей или просто нарисованные, – казалось, следили за ним, будто все эти жуткие марионетки были одержимы демонами. А что, чего только на свете не бывает, это Гульд знал точно. Так или иначе, Кукольная улица не относилась к числу его любимых мест в Скорбном Миноре. Если сейчас за ним и следили чьи-то человеческие глаза, то люди эти прятались в холодном полумраке внутри лавок.
По иронии судьбы лавчонка Милены Чернонос оказалась в самом дальнем тупике: здание, притулившееся к стене какого-то склада, выходило фасадом на неровную булыжную мостовую. С выступающего навеса свисал ряд обшитых кожей кукол со зверскими физиономиями, которые скалились из-под спутанных жирных волос, сверкая глазами из оникса. Подойдя ближе, Гульд внимательнее присмотрелся к куклам. Это оказалась не кожа, а, скорее, что-то вроде свиной шкуры, плохо выделанной и сморщившейся вокруг стежков.
«Одному Худу ведомо, кто только такое покупает», – подумал он.
Из-под навеса послышался низкий мелодичный голос:
– Хочешь купить куклу для своих малышей? Каждое дитя должно познать, что есть настоящий ужас, а разве мои крошки не ужасны?
Сержант пробрался сквозь ряд миниатюрных виселиц.
– Где старуха? – требовательно спросил он.
На него смотрело смуглое изящное личико. Женщина слегка наклонила набок покрытую платком голову, с любопытством глядя на него голубыми глазами:
– Какая еще старуха, солдат?
– Та, кому, как говорят, принадлежит эта лавка, – ответил Гульд. – Старая карга, которая продает этих кукол
Женщина негромко рассмеялась:
– Милена Чернонос – это я. А ты, солдат, вероятно, имеешь в виду мою сестру, Немилу. Она возит мой товар на рынок.
– Твоя сестра? Та карга? Ты что, за дурака меня считаешь?
Женщина начала набивать кальян. Ее плавно движущиеся в полутьме руки с длинными пальцами навели Гульда на мысль о морских змеях.
– Увы, – пробормотала она, – у нас совершенно разный образ жизни. Немила не ест ни мяса, ни рыбы. Только овощи и травы. Не пьет спиртного и не курит ни дурханг, ни мой любимый ржаволист. Она до сих пор девственница, встает рано, ложится с заходом солнца. Каждое утро бегает трусцой до мыса Великой Печали и обратно, в любую погоду. Сестра всего на год меня старше. Ей тридцать шесть. – (Повалил дым, заполняя лавку клубящимся туманом.) – Что же касается меня, то я предаюсь всем возможным порокам, к крайнему ее неудовольствию. В любом случае, дорогуша, я так поняла, что ты пришел сюда не полюбоваться моим… товаром.
«Ну и женщина… Проклятье, нельзя отвлекаться! Сейчас нужно думать совсем о другом».
– Я хочу выяснить, по какой причине Немила проявляет интерес к тем убийствам. Где твоя сестра?
– Вероятно, на пристани: разглагольствует перед матросами.
– В смысле?
– Ну, они оскорбляют своим поведением здоровый образ жизни. А Немила намерена своими речами это изменить…
– Погоди… это не она ли каждую неделю отправляет петиции королю?
– Она самая. Моя сестра с радостью превратила бы Скорбный Минор в оплот благочестия и морали. Естественно, любые прегрешения карались бы смертью. Это ржаволист с добавлением мяты, не хочешь попробовать, солдат?
– Нет. – «Не сейчас. Может, позже… Да, позже». – Нет, я сказал!
Милена широко раскрыла голубые глаза:
– А разве я настаиваю?
– Извини. Нет, конечно же, не настаиваешь.
– Моя сестра, вероятно, посещает места убийств в поисках новообращенных. Как ты и сам, возможно, догадываешься, Немила кормится чужим страхом.
– Тогда почему она терпит тебя? И даже продает на рынке твоих кукол?
Милена рассмеялась:
– Ты-то уж точно должен знать, солдат, что королевские пики редко остаются без украшений. Скорбный Минор плодит преступников быстрее, чем крыс, быстрее даже, чем король успевает их вешать.
Гульд бросил взгляд на висевшую рядом с ним куклу.
«Так это, значит, вовсе не свиная кожа…»
Милена в очередной раз затянулась и продолжила:
– Это кожа преступников. Как считает моя сестра – восхитительная ирония.
Сержант в ужасе уставился на молодую женщину, ощутив внезапный приступ тошноты.
Она одарила Гульда широкой белозубой улыбкой, которая, казалось, прожгла его насквозь.
– Большинство моих клиентов – родственники преступников. Им хочется иметь память о мертвых. Кто способен постичь тайны человеческого разума?