След лисицы на камнях
Шрифт:
Верка потопталась, фыркнула… И не поймешь: то ли довольна, то ли нет. Я от страха вся мокрая как мышь, пот градом течет. Она обернулась ко мне, морду скривила и цедит сквозь зубы: «Фу! От тебя воняет!» И как раз мужик заходит в вагон. Симпатичный… на отставного военного похож. Я покраснела, стыдно мне стало… В другой раз познакомилась бы, может, а после такого комплимента и не улыбнешься лишний раз.
Она вздохнула.
– И вот так постоянно! С утра подумаешь: героиня наша Бакшаева! А вечером: да чтоб ты сдохла, тварь, никого хуже тебя на всем свете нету. Одного у нее не отнять:
– Мои живы, хвала богам, – открестился Сергей. – Света, а кто такой Петр?
– Возняк его фамилия. – Пронина скривила губы. – Полудурок! Возняк он и есть Возняк.
«Ого!» – мысленно сказал Сергей.
А Пронина тем временем рассказывала, что Вера часто переезжала. Никакой системы в выборе места у Бакшаевой не было; она могла ткнуть в карту и рвануть в Екатеринбург или Новосибирск. Паспорт у нее имелся, но Вера крайне редко регистрировалась на съемных квартирах, да и вообще наплевательски относилась к всякого рода условиям и ограничениям. «Тыщу раз ее выгоняли за пьянки. И соседи жаловались: шума от Верки много. К тому же курит».
Макар был прав, подумал Бабкин, хоть и не во всем. Илюшин предположил, что Бакшаева оформила новый паспорт под предлогом утери старого; вряд ли она помнила, что документ остался в деревне. «Если так, могла и замуж выйти, – сказал он. – Иначе откуда песня о муже, чью квартиру продадут, чтобы отдать деньги Красильщикову?»
– Какие у нее деньги! – расхохоталась Светлана, когда Бабкин поделился с ней этой мыслью. – Верка – беднота, в кармане ветер гуляет!
За Бакшаевой переезжал и Петр Возняк.
– Он дурной! Но Верку прямо боготворил. Она рассказывала, что он по ней с самого детства сох.
– Он тебе не нравился?
– Нет. На зомби похож.
– Почему на зомби?
– Ну… и не живой, и не мертвый. Странный очень. Я боялась с ним в одной комнате оставаться. Все выпивают, веселятся, а он смотрит, как оловянный.
Женщину передернуло.
– Верка об него ноги вытирала и в глаза ему плевала. Когда у нее деньги заканчивались, разрешала ему с ней жить и за все платить. А потом попадет ей вожжа под хвост или встретится новый мужик, так она сразу Возняка за шкирку и прочь, как лишайного кота. Он послушный. Но иногда и на него что-то находило. Верка его единственного побаивалась.
– Как же: выгоняла – и побаивалась?
– Не знаю я, как это объяснить, – Светлана покачала головой. – Она и издевалась над ним, потому что в ней страх сидел. Верка его таким образом перебарывала. Вроде как заявляла всему свету, что у Петьки никакой власти над нею нет. Себя саму утешала.
– И Возняк все это терпел?
– Куда он денется! Бакшаева – красотка, где еще такую найдет.
Бабкин рассмеялся.
– А вот это ты зря, – обиделась Пронина. – Верка, конечно, поправилась малость. Ну, прилично поправилась, ладно уж. Но вообще-то за ней мужики ухлестывали только в путь. Вот, смотри!
Вытащив из кармана телефон, она показала Сергею фотографии.
– Это наш коллектив в «Фазане». Хорошее место было! А это уже через четыре года, тут она, конечно, располнела. Петька хотел, чтобы они
– Так и не расписались?
– А зачем ей? Квартиры у Возняка нет, по съемным мыкается. Батя ему машину купил. Если Петьке деньги в руки дать, Верка мигом бы на них лапу наложила, и остался бы сынок без грошей и без колес. А так она даже сама рулила, ей нравилось. Верка вообще-то лихо водит!
– Сбросишь мне эти фотографии? – попросил Сергей.
– Да я не умею…
– Давай покажу.
– Я еще кое-что вспомнила. Он стреляет хорошо, Петька. Рассказывал, что его отец научил. В тир ходит три-четыре раза в неделю. Я однажды с ними пошла, Верка меня зазвала… Он меткий! Прямо снайпер!
Петр много лет не то терпел, не то принимал происходящее как должное; во всяком случае, не роптал. А затем что-то изменилось. Вера годами вычерпывала из этого колодца слепое обожание, и однажды ведро шваркнуло по дну. «Я на тебя жизнь потратил, а ты ею свою жирную задницу подтерла!» – озлобленно бросил Петр. «Твоей жизни цена – копейка в базарный день! – отбрила Верка. – На нее даже рулона туалетной бумаги не купить».
Петр шел вразнос. Он то умолял Бакшаеву выйти за него замуж, то обещал, что бросит бесстыжую бабу. Наблюдая за амплитудой этих качелей, Света заподозрила, что рано или поздно они сорвутся с перекладины и убьют того, кто окажется поблизости. К тому же в эти дни город обсуждал жуткую новость: мужчина в пьяной ссоре задушил жену и расчленил ее труп.
Придя на работу, Света молча выложила перед подругой статью. «Я его, дурака, самого расчленю, – бросила Верка, скосив на газету карий глаз. – Не трать нервы, Светик. Все они трусы! Даже скучно».
Пока его напарник искал в Москве следы Веры Бакшаевой, Макар проверил фактическую сторону дела. Надежду действительно через месяц ждал суд, на котором ее должны были, скорее всего, признать мошенницей. Сама Надежда вину наотрез отрицала, призывая в свидетели сестру, однако сестры-то и не было. Зато был факт продажи чужого имущества по подложным документам.
Илюшину удалось взглянуть на копию паспорта, по которому Надежда выдала себя за Веру. Теперь ему окончательно стало ясно, отчего младшей Бакшаевой удалось без труда всех провести. Существо неопределенного пола и возраста, исподлобья смотревшее со снимка, с равной вероятностью могло быть Надеждой, Верой, бабушкой Яковлевой или даже Григорием Возняком.
«Значит, через месяц заседание, – размышлял Макар, возвращаясь в Камышовку, – и если ее осудят, то договор с Красильщиковым признают недействительным».
Но стоило ему подумать в сторону махинаций с наследственным имуществом, как выяснилось, что наследница у Веры одна – младшая сестра, и других родственников не имеется. Быть может, Вера написала завещание? В этом Илюшин сомневался. Люди, подобные Бакшаевым, не часто прибегают к помощи юристов.
«Красильщикову она кричала, что двадцать миллионов найдет без труда, а ведь это большая сумма. Что за муж должен был продать квартиру, если даже ее наперсница ни про какого мужа слыхом не слыхивала?»