След Полония
Шрифт:
— Зачем? Какого дьявола?
Меры конспирации теперь уже вряд ли что-нибудь значили, поэтому Алексей, опять оказавшись на улице, начал звонить профессору Лукарелли прямо с мобильного телефона:
— Ну же! Ну же, отвечай, сукин сын!
Опять автоответчик: перезвоните позже или оставьте свой номер для связи…
В конце концов, итальянец ведь просто мог сказать, что сделка не состоится.
Это, конечно, тоже не самый лучший вариант развития событий, но…
— Подонок.
Хорошо, что Литвинчук хотя бы не перевел ему денег.
Кстати о деньгах…
Все ведь было задумано очень просто.
По первому варианту Литвинчук получал от Ахмеда Закатова первую половину денег — аванс в пятнадцать миллионов долларов, а затем десять из них отдавал итальянскому профессору за информацию о советском агенте и о его «грязной» атомной бомбе. Оставшиеся деньги, еще пятнадцать миллионов, Закатов должен был выплатить в течение недели после этого… Сколько при таком раскладе «вице-премьер чеченского правительства в изгнании» оставил бы себе, отставного подполковника ФСБ не интересовало абсолютно — его собственный, личный доход должен был равняться двадцати миллионам в полновесной американской валюте.
Во втором случае за все платили русские спецслужбы и политики.
Примерно по той же схеме — разве что один миллион из двадцати Литвинчук заплатил бы, по чести и совести, за посредничество и транспортировку наличных денег Владимиру Виноградову.
Третий путь развития событий — так сказать, комбинированный — призван был сочетать в себе все преимущества первых двух. То есть информация о полонии продавалась и бывшим коллегам по ФСБ, и тем, кто скрывался за спиной Ахмеда Закатова. Не так уж трудно сообразить, что совокупный доход в этом случае составил бы ни много ни мало — тридцать девять миллионов долларов США.
Хорошие деньги.
Очень хорошие деньги — и без всякого риска!
С такими деньгами вполне можно скрыться от всех, кто в последние годы считал себя вправе по собственному усмотрению распоряжаться судьбой Алексея Литвинчука: и от мстительных ребят с Лубянки — наследников Феликса Дзержинского, и от опостылевшего вконец Олигарха, и даже от англичан, с их назойливой и небескорыстной заботой…
А что теперь? А теперь-то что делать?
Допустим, на следующей неделе Москва даст положительный ответ на его предложение.
Допустим, они даже согласятся выплатить аванс…
Ладно. Жаль, конечно, хорошего парня Володю — его, очевидно, сделают крайним, когда Генерал разберется во всей этой мутной истории и поймет, что беглый подполковник контрразведки Алексей Литвинчук опять обвел систему вокруг пальца… С другой стороны, пятнадцать миллионов на дороге не валяются, так что, если Виноградов не станет изображать из себя оскорбленную девственность и немного поможет, они оба вполне могут выбраться из переделки.
А вот с Закатовым дела обстоят намного хуже…
Чего стоит одна только история с принятием ислама!
Поначалу, когда Ахмед поставил это условие, Литвинчук даже не поверил своим ушам: еще чего не хватало! Потом рассмеялся, надеясь перевести все услышанное в шутку. Потом возмутился. Потом… потом все же вспомнил о том, какая сумма стоит на кону, и дал согласие.
К искреннему и приятному удивлению беглого подполковника контрразведки, обрезания делать не потребовалось: оказывается, по мнению большинства исламских богословов, для новообращенных мусульман это предписание является не обязательным, хотя и крайне желательным. Как сообщили ему Ахмед Закатов и седобородый благообразный мулла, удостоивший Алексея специальной наставительной беседы, в Священном Коране обрезание не упоминается, хотя есть множество хадисов о его необходимости.
— Для того чтобы принять ислам, достаточно лишь произнести слова главного исламского свидетельства на арабском или же на любом другом языке, которым ты владеешь… — пояснил мулла, говоривший по-русски почти без акцента. — Однако эти слова должны произноситься с верой в сердце и с твердым намерением принять ислам. Необходимо отказаться от всех убеждений, противоречащих истинной религии Всевышнего…
— И все? — не поверил Литвинчук.
— А разве этого не достаточно?
«Я знаю, верю всем сердцем и подтверждаю на словах, что нет божества, кроме Единого Создателя — Аллаха, и я знаю, верю всем сердцем и подтверждаю на словах, что Мухаммад — последний Посланник Аллаха…»
Повторяя за новым духовным наставником формулировки, священные для любого мусульманина, Литвинчук не испытал ни душевного трепета, ни надежды, ни радости. Очевидно, сказывалась своего рода привычка: когда-то он уже клялся в верности делу коммунистической партии, произносил перед строем слова советской воинской присяги и, собственно, не так уж и давно, в зрелом возрасте, крестился у православного батюшки…
— Мне теперь нужно будет читать Коран?
— Не обязательно. Следует лишь соблюдать все его предписания.
— И что же, мне теперь все прежние грехи простились?
— Да, — очень спокойно и просто ответил мулла…
Ну так и что же теперь?
Можно, конечно, рассказать все как есть — но не хочется… Очень не хочется. В конце концов, нефтяные арабские шейхи не обеднеют. Обидно, конечно, что из Лондона, да и вообще из Европы придется уехать.
А может быть, пойти — и наступать англичанам на Закатова с его исламскими террористами?
Только вот что им скажешь, если выяснится, что никакого полония с советской «грязной» бомбой не существует и в помине? К тому же по закону политэмигрант, получивший вид на жительство, не имеет права без разрешения встречаться со своими бывшими согражданами — а Литвинчук, еще даже не получив британский паспорт, делал это неоднократно.
Или выгоднее покаяться во всем Олигарху? Хотя, собственно, в чем покаяться-то?
К сожалению, пока не в чем…
Алексей Литвинчук потрогал тыльной стороной ладони лоб: кажется, температура нормальная. Глотать по-прежнему было трудно, однако боль в затылке, в висках и над переносицей отступила на время — и спряталась, в ожидании.
Надо поспать. Обязательно надо поспать.
Литвинчук встал со стула, сделал шаг, другой, но преодолеть расстояние, отделявшее его от выключателя, так и не смог: кухня вдруг покачнулась и поплыла куда-то, неудержимо набирая скорость…