След тигра
Шрифт:
Попробуем посмотреть на это с другой стороны, — решил он. — Они не хотели идти дальше, так? И кто же, спрашивается, был сильнее всех недоволен этим их нежеланием? Кто с самого начала рвется вперед, как автогонщик перед финишем? Кто неутомимо гонит перед собой это ноющее и упирающееся стадо, не останавливаясь даже перед необходимостью пугать коллег оружием? Евгения Игоревна Горобец, вот кто. Получается, что я имею дело с милой семейной парой, состоящей из двух маньяков… Полная ерунда получается, потому что…
«Спать я хочу, вот что, — подумал Глеб, привычно подавляя зевок. — Такие кроссворды
— Любопытно, — задумчиво произнесла Евгения Игоревна.
Она шла опустив голову и совсем не смотрела по сторонам, как будто совершала утренний променад по набережной Москвы-реки, а не возглавляла смертельно опасную охоту на собственного мужа.
— Что именно? — спросил Глеб.
— Любопытно, — повторила она, с легким раздражением поправляя резавший плечо ремень карабина, — почему все-таки закон не считает каннибализм уголовно наказуемым преступлением?
— Наверное, потому, что бывают случаи, когда он таковым не является, — ответил Глеб. — Если человек убивает своего товарища, чтобы его съесть, это, конечно, зверство. А если, сам умирая от голода, он спасается тем, что употребляет в пищу того, кто умер раньше его, — это ужасно, конечно, но это просто человеческая драма, не имеющая к уголовному кодексу ни малейшего отношения. А вот насаженные на кол головы — это, Женя, называется надругательством над телами покойных, за это полагается приличный срок.
— А есть мертвецов — это не надругательство? — непримиримо спросила Горобец.
Возчиков обреченно вздохнул и замедлил шаг, намереваясь отстать от них и не участвовать в разговоре, который был ему неприятен.
— Немецкий судья, проводивший процесс, о котором я говорил, считает, что нет, не надругательство, — сказал Глеб и обернулся к Возчикову: — Олег Иванович, прошу прощения, но вам придется занять свое место и держаться там, где я смогу вас все время видеть.
— Что? — встрепенулся Возчиков. — Ах да, я же подозрительный тип… Простите, я слегка забылся.
— Просто нужно держаться вместе, — мягко сказал Глеб. — Не надо отставать. Он ведь может оказаться не впереди, а как раз сзади…
Возчиков торопливо обогнал их и пошел впереди, но ушел недалеко — споткнулся о какой-то корень и выронил в очередной раз протираемые очки.
— Простите, — забормотал он, ползая на четвереньках в поисках потерянного, — я такой неуклюжий…
Глеб отлично видел очки, блестевшие во мху на полметра правее того места, где их искал Олег Иванович. Веки у него были тяжелые от недосыпания, ворочать языком не хотелось, поэтому он просто шагнул вперед и наклонился, намереваясь подобрать злосчастные очки и отдать их этому недотыкомке с ученой степенью. «Надо же, — подумал он, с невольным почтением беря очки за дужку, — год в тайге, а стеклышки уцелели. Берег, наверное, как зеницу ока, хотя, глядя, как он их все время дергает из стороны в сторону, этого не скажешь…»
— Да перестаньте вы ползать, — сказал он Возчикову, — вот они, ваши очки.
— Благодарю вас, — сказал Олег Иванович, стоя на четвереньках возле большого, покрытого разноцветными пятнами мха валуна. — Проклятая близорукость!
Он привстал на колени и потянулся за очками, и в это время
ГЛАВА 13
По тому, с каким большим разбросом легли пули, Глеб понял, что стреляли издалека и стрелок не отличался большим мастерством. Ныряя за камень, у подножия которого скорчился, прикрыв руками голову, насмерть перепуганный Возчиков, Сиверов подумал, что это странно: до сих пор людоед предпочитал действовать на ближней дистанции — попросту говоря, на расстоянии удара ножом. Неужели действительно испугался?
Возчиков поднял к нему перекошенное ужасом бледное лицо с широко, несмотря на близорукость, распахнутыми глазами, полными бессмысленной паники.
— Это он. Он!.. — трясущимися губами пробормотало светило отечественной науки, вцепляясь в штанину Слепого обеими руками. — Он пришел за мной!
Слева гулко ударил карабин Евгении Игоревны, спереди, как эхо, отозвалась «сайга» Тянитолкая, и немедленно по верхушке валуна, за которым укрылись Глеб и Олег Иванович, хлестнула новая очередь. На голову посыпалась каменная крошка, клочок сбитого пулей рыжеватого мха приземлился Возчикову на плешь, как парикмахерская накладка. Что ж, решил Глеб, по крайней мере, этот парень не собирается отступать, и это вселяет надежду. Пострелять хочешь? Сейчас постреляем, только потом не жалуйся…
Он огляделся, попутно снимая с плеча винтовку, которая, похоже, наконец-то ему пригодилась. Горобец лежала, укрывшись за стволом старой сосны в классической позиции для стрельбы лежа. Ноги ее были широко раздвинуты и крепко упирались носками в землю, направленный вверх по склону ствол карабина ни капельки не дрожал, медленно перемещаясь из стороны в сторону в поисках цели. Глядя на нее, Глеб уже не впервые подумал, что с женственностью Евгении Игоревны что-то не так: сквозь образ неглупой, очень милой и симпатичной дамы, пусть себе и обремененной ученой степенью, то и дело проглядывало какое-то другое лицо, мучительно знакомое и одновременно неузнаваемое. Глеб знал, что ему тысячу раз доводилось видеть такие лица, но обстоятельства, при которых он их видел, никоим образом не сочетались с его представлением о кандидатах наук вообще и об Евгении Игоревне в частности.
Ствол карабина на мгновение замер, а потом резко дернулся, послав вверх по склону очередную пулю. Тянитолкай палил раз за разом, явно не целясь, с перепугу — словом, в белый свет, как в копеечку. В ответ сверху били короткими очередями, которые пока что, слава богу, только разбрасывали во все стороны мелкий лесной мусор.
Глеб видел, как Евгения Игоревна после очередного неудачного выстрела отпустила короткое энергичное словцо, — какое именно, он не услышал из-за шума, производимого непрерывно палящим Тянитолкаем. Лицо у Горобец окаменело в предельной сосредоточенности — не лицо, а чеканный барельеф, изображающий снайпера за работой. Оно ни капельки не напоминало лицо испуганной женщины, которой приходится ради спасения собственной жизни отстреливаться от засевшего где-то в кустах с автоматом мужа.