След Золотого Оленя

Он отвернул кусок мокрого брезента — и передо мной тускло засияло золото.

Древние сокровища. Скифское золото!

Я смотрел на драгоценности и все еще не верил глазам.

Все началось с будничного телефонного звонка.

Телефон затрезвонил громко и требовательно. Я с укоризной посмотрел на него, но он не унимался. Пришлось взять трубку. Я приложил ее к уху и прижал плечом, пытаясь продолжать писать. Но не тут-то было. В трубке так загремел чей-то хриплый

— Але! Это музей? Але!! — надрывался голос.

— Да, да, это музей. Зачем так кричать? Что вы хотели?

— Присылайте срочно вашего представителя… Или нет, лучше приезжайте сами. Дело чрезвычайно важное… Мы тут ломали дом в Матвеевке, хибару, понимаешь, форменную… И нашли в подполе целый клад — вазу, сдается, золотую, оленя золотого и бритву, кажись, серебряную. И висюльки тоже вроде золотые, дюже старые. Были спрятаны в чемодане.

— В каком чемодане?

— Ну какой чемодан? Обыкновенный, фибровый. От него, почитай, одни запоры да ручка остались, все к чертям погнило. А висюльки — как новенькие. Мы грязь с них стерли, они прямо засияли. Чистое золото, честное слово! И бритва серебряная.

— Да откуда вы звоните? Кто это говорит?

— Говорит Працюк Андрей. Экскаваторщик я, из шестого СМУ. Мы тут в Матвеевке работаем, расчищаем площадку строителям, сносим старые хибары. И наткнулись на клад. Только приезжайте поскорее, а то мне работать надо…

Прокуренный голос умолк. В трубке что-то шуршало и попискивало. Я положил ее на рычаг и некоторое время недоуменно смотрел на телефонный аппарат. Мог ли я представить в тот момент, какая необычная история начинается этим странным звонком?

Последние четыре года я занимался раскопками на трассе быстро продвигавшегося через степь к жаждущей Керчи Северо-Крымского канала. Нужно было обследовать все древние погребения, чтобы они не пропали для науки в ходе строительства. Работа была, конечно, важная, совершенно необходимая, но, признаться честно, не очень интересная. Мы раскапывали все курганы подряд. Большинство их принадлежали еще к эпохе бронзы и для меня, скифолога, интереса не представляло. Скифских же курганов попадалось пока мало, да к тому же все они, как водится, были разграблены еще в древности. Однако за это время кое-какой материал накопился, и в прошлом году мне удалось наконец защитить кандидатскую. Но при всем том меня тяготило, что жизнь стала как-то уж больно размеренной, спокойной и скучноватой. И все же, когда раздался неожиданный звонок, сердце у меня вовсе не екнуло, как пишут в романах, и не подсказало, что это и есть призыв судьбы.

Ехать мне в Матвеевку решительно не хотелось. День выдался отвратительный, какие здесь бывают нередко в конце зимы. За окном косыми струями полосовал улицу дождь. С моря дул ветер, волоча по крышам бесконечную череду унылых туч. А в чистой комнатке было так тихо, тепло, уютно. На столе разложены книги и бумаги — писанина предстояла еще долгая.

Честно говоря, я не верил в пользу этой поездки. Керченская земля удивительная. Каждая пядь ее овеяна поэзией неустанно летящего времени. Тут новые громадные заводы высятся по соседству с древними курганами, и на склонах полысевшей за века горы Митридат рядом с раскопами археологов, недавними шрамами зияют еще не заросшие траншеи и бойницы дотов. Выкопай яму в огороде и увидишь, что земля похожа на слоеный пирог. И по этим слоям можно проследить чуть не всю историю человечества — от пещерных стоянок первобытных людей до нашего времени. Машинально поднимешь там глиняный черепок и увидишь на нем вдруг древнегреческие буквы. Сколько веков он тут пролежал?

Тавры, скифы, сарматы, греки, римляне, готы, гунны, хазары, славяне, генуэзцы, татары, турки — кто только не побывал здесь! Отсюда понтийский царь Митридат Евпатор угрожал Риму, меряясь полководческим искусством с Юлием Цезарем. Тут плененный греками и проданный в рабство вольнолюбивый скиф Савмак поднял восстание — первое из многих, полыхавших потом на нашей земле. Здесь «в лето 6576 индикта 6» — в 1068 году по нашему счету — «Глеб князь мерил море по льду от Тмутороканя до Корчева», как написано на древнем камне. Камень этот потом несколько веков валялся на пыльных улочках станицы Таманской, пока не пригляделись к нему повнимательнее и не разобрали старинную надпись. Так что на каждом шагу здесь могут таиться замечательные сокровища и поджидать археолога поразительные открытия.

Но только не в Матвеевке!

Этот захудалый поселочек на окраине города даже официального названия не имел. Сами местные жители почему-то прозвали Матвеевкой жалкое скопище ветхих домишек. Еще в прошлом веке, до того, как начал безалаберно застраиваться хибарками этот пустырь, его обследовали археологи и ничего интересного не обнаружили — ни гробниц, ни остатков древних зданий. Испокон веку тут был унылый пустырь.

Строители, наверное, нашли клад, припрятанный до лучших времен в тайничке каким-нибудь купчишкой, а им уже кажется, будто это бесценные древности. Какие могут быть древности в чемодане?!

Но раз позвонили, придется ехать. И именно мне. Больше никого в музее сейчас не было.

Запихнув в стол надоевшие бумаги, я натянул не просохшее еще с утра пальтишко, укутал горло сырым шарфом и, подняв воротник, вышел на улицу.

И конечно, все пошло именно так, как я предвидел. Ветер набросился из-за угла и едва не свалил меня на обледеневшую мостовую. Ледяной дождь обрушивался водопадами, от него спас бы разве только водолазный костюм. И автобуса, конечно, пришлось ждать целую вечность. А когда он наконец приполз, тяжело переваливаясь на ухабах, я еле втиснулся в него.

Наконец он выкарабкался, натужно урча, из последней ямы и устало замер у столба, обозначавшего конечную остановку. Выйдя, я начал озираться вокруг.

Повсюду торчали в самых фантастических положениях полусгнившие балки, местами уцелели куски стен с разноцветными обоями. Среди развалин курились сизые дымки, причудливо закрученные ветром. Над руинами поднималась длинная стальная шея притихшего экскаватора. Скользя и оступаясь в лужи, я стал пробираться к нему через этот дикий лабиринт.

Тут меня ждали. Обдав брызгами, летевшими во все стороны из-под огромных сапог, ко мне навстречу кинулся коренастый крепыш в брезентовой куртке, сердито выкрикивая плачущим голосом:

— Профессор, где вы пропадали?

Лицо у него было так перепачкано липкой грязью и мазутом, что я даже не мог его разглядеть толком. Словно клещами схватив за рукав, он потащил меня за собой в тесный тупичок, образовавшийся между полуобрушившимися стенами соседних домов, не давая ни опомниться, ни оглядеться. Тут он присел на корточки, поманил меня рукой, сверкнув ослепительно белыми зубами на перемазанном лице, сказал:

— Глядите! — и ловким жестом опытного фокусника сдернул промокший брезент, прикрывавший какую-то кучку в углу на земле…