Следовать новым курсом
Шрифт:
Кто-то, чертыхаясь сквозь зубы, давал задний ход и принимался искать прореху в сетчатой стене. Кто-то подводил свой катер вплотную к ней и в отчаянии попытался проделать дыру с помощью матросских ножей. У кого-то не выдерживали нервы, и он замыкал контакты, наплевав, что на таком расстоянии от борта мина не нанесёт сколько-нибудь заметного ущерба.
Первый взрыв ударил в противоминных сетях «Комюса», разрывая чернильную темноту ночи. И сразу вспыхнули гальванические лампы-прожектора на боевых марсах, засуетилась прислуга у картечниц и скорострельных малокалиберных пушек, до сего момента затаившихся за фальшбортами. Броненосцы опоясались вспышками выстрелов. Мечущиеся по поверхности воды прожекторные лучи вырывали из мрака то клубы пара из пробитого парового котла, то валящиеся за борт тела, пробитые пулями, то фонтаны щепок, разлетающиеся от искрошенных картечью бортов.
Конечно, не все мины взорвались на сетевых заграждениях. У некоторых судов британской эскадры – например, у корветов «Аметист» и «Сапфир», у шлюпа «Ринальдо», у пароходов-прорывателей противоминных сетей не было вовсе. Они и стали жертвами – сначала шестовая мина разворотила борт «Сапфира», а потом две крылатки одна за другой взорвались под днищами пароходов. Но – как бы проклинали лаймы своего адмирала, если бы знали, что их гибель была предусмотрена сэром Ингфилдом, заложена в его хитроумный план…
Словно в ответ на крики тонущих вместе с корветом матросов, на «Шэнноне» и «Беллерофоне» вспыхнули чадящие костры – это по приказу адмирала жгли на железных листах тряпьё и деревянный хлам, обильно политый машинным маслом. Немногие уцелевшие в разразившемся аду команды катеров могли торжествовать: проклятые англичане горят и тонут, дело сделано!
Согласитесь, не так-то просто отличить в кромешной тьме броненосец от обычного парохода…
Вице-адмирал выслушал доклад флаг-офицера и удовлетворённо кивнул. До рассвета – неполные пять часов. Волны, чёрные, тающие во мраке туши броненосцев, качающиеся на воде обломки катеров – всё освещено тусклыми оранжевыми сполохами рукотворных пожаров, знаменующих «бесславную гибель» британской эскадры.
Что ж, теперь ход за янки. Он, Эдвард Август Ингфилд, готов.
Весь вечер и половину ночи на мониторах стучали топоры – команды спешно ломали и выбрасывали за борт лёгкие деревянные мостки, сооружённые в мирное время на палубах. Боевые корабли принимали изначальный вид – плоские, почти не возвышающиеся над водой палубы, на которых стоит клёпаный барабан башни да торчит одинокая дымовая труба.
С мостика флагманского «Лихая» – точнее, с верхней площадки орудийной башни, выполняющей эту роль, – не разглядеть даже мачт британской эскадры. Но оранжевые сполохи взрывов и зловещее багровое зарево наблюдались достаточно ясно. К пяти часам утра, когда пальба наконец утихла, контр-адмирал решил: пора! Мониторы переползали с места на место, выстраивая линию фронта – наилучшую, по общему мнению, для кораблей этого типа. В самом деле: неприятельскому огню подставлены лишь наименьшие, носовые проекции кораблей, тогда как орудия самих мониторов, все двенадцать дальгреновских орудий – калибры девять и пятнадцать дюймов, джентльмены! – направлены на врага. Дэвид Портер поставил свой флагман в середину строя, так чтобы сигналы, поднятые на кургузой мачте, были лучше видны кораблям в ордере.
На востоке едва угадывалась мутная серость вдоль линии горизонта. Контр-адмирал щёлкнул крышкой часов – шесть десять утра, два часа до восхода солнца.
Пора.
Он сделал знак Сен-Брийё – на тесном мостике кроме самого контр-адмирала и его флаг-капитана едва находилось место для пары сигнальщиков.
– Велите передать: всем кораблям во фронт. Ход держать шесть узлов. Держать строй фронта.
Контр-адмирал помедлил, огладил рукой пышную, чёрную как смоль бороду.
– И ещё: Америка ждёт, что каждый из нас честно выполнит свой долг.
– Они идут, сэр!
Инглфилд вскинул бинокль. С норда серый рассветный горизонт оделся низкими дымами, и за этой пеленой едва угадывались низкие силуэты мониторов Портера.
– Дистанция, Джемис?
Флаг-офицер закрутил винт микрометра Люжоля, посмотрел на шкалу, сверился со справочной таблицей.
– Четыре с половиной мили, сэр. Через четверть часа янки откроют огонь.
– Сигнальте: срубить сети.
Уборка противоминных сетей – занятие хлопотное и небыстрое. Надо подтянуть выстрелы, скатать полотнища сетей, потом закрепить всё это хозяйство, уложить снаружи, вдоль бортов. В лучшем случае – час аврала.
Но только не сегодня.
Застучали топоры, сетчатые занавеси тяжело плюхнулись в воду и устремились на дно, увлекаемые привязанными к кромкам ядрами. Нельзя допустить, чтобы сети намотались на винты, когда корабли дадут ход.
– Малый вперёд!
Выстрелы ещё подтягивались к бортам, а броненосцы уже сдвинулись с места и поползли, держась вдоль невидимой линии, соединяющей форты Вулл и Монро.
– Прибавить оборотов! Держать десять узлов!
С береговой батареи грохнул выстрел. Чёрный мячик бомбы вскарабкался по крутой дуге, завис – и с нарастающий скоростью ринулся вниз, чтобы поднять столб брызг в стороне от головного «Беллерофона».
Недолёт.
Расчёт тринадцатидюймовой мортиры – той самой, под названием «Диктатор», что наводила ужас на гарнизон Петерсберга в годы Гражданской войны, – ещё возился с перезарядкой своего чугунного монстра, а броненосная шеренга уже набрала предписанные флажками десять узлов. От каземата головного броненосца отделилось плотное облачко белого дыма. Ударило, тяжёлый снаряд провыл над волнами и поднял высокий фонтан между мониторами «Аякс» и «Каноникус».
Портер скривился – с первого выстрела и чуть ли не накрытие!
– Пора спускаться в башню, Эндрю, сынок. Здесь скоро будет весьма неуютно.
В ответ с правофлангового «Маопака» гулко выпалила правая башенная пятнадцатидюймовка. Ядро блинчиком заскакало по волнам в полумиле от вражеского ордера.
Сражение началось.
Чесапикский залив,
военный корабль САСШ «Лихай»
…декабря 1878 г.
– Жэм люаньон фритт а люиль, жэм люаньон канн тиль э бон… [18] – пропел Сен-Брийе.
18
«Песенка о луке», излюбленная строевая песня наполеоновских гренадеров. Она была знакома ему с детства, всегда приводила в хорошее расположение духа. А вот сейчас не сработала: подумалось вдруг, что ведь и матросы Вильнёва могли её знать. И даже наверняка знали – и напевали, наводя в круто изогнутые полосатые борта линкоров Нельсона.
Как наводят и напевают сейчас его люди. Полос, правда, нет – борта британских броненосцев черны, как смертный грех. Но враг-то за ними тот же самый – и это не сулит ни ему, ни тем, кого он ведёт в бой, ничего хорошего.