Следователь, Демон и Колдун
Шрифт:
– Некоторые будут, – вставил Фигаро. – Хобби у всех разные, знаете ли.
– Конечно. Некоторые будут. И эти, которых будет один на сто миллионов, возможно, станут двигать человечество вперёд, где бы там этот пресловутый «перёд» не находился. Но на них, если что, управа найдётся. Если, конечно, они станут чересчур уж баловать.
– Вот, – Метлби безмятежно улыбнулся, – только что вы в мельчайших подробностях описали, почему тотальный контроль в виде троих инквизиторов на одного колдуна совершенно лишён смысла. Просто замените в своей пламенной речи «механиков» на «колдунов», и учтите, что нас намного меньше.
Инквизитор открыл рот, опять его закрыл, злобно рубанул воздух ладонью, выругался и одним махом осушил свою рюмку с мухоморовкой.
– Ладно, ваша взяла, Метлби... пока что. Я ещё вам аргумент найду, не сомневайтесь. Лучше тогда объясните, почему только столичный штат Оливковой Ветви
– А, тост... Я уже, если честно, и забыл, какой. А что до раздутых штатов Инквизиции и спецслужб, так это совсем просто... Стоп, вспомнил. Давайте за удачу. В нашем путешествии столько неопределённых факторов, что удача нам ой как не помешает.
– Да, пожалуй... Эх, чёр-р-р-р-рт, крепкая, скотина! Фигаро, вы лучше салом закусывайте, поверьте старому солдату. Дольше на ногах продержитесь.
– Пф-ф-ф-ф-ф... Да, крепкий напиточек... Пробирает... Так вот, Френн, ответ на ваш вопрос по поводу раздутости штатов известных организаций, на самом деле, лежит на поверхности, а, если точнее, на страницах учебников по истории колдовства. Ещё Мерлин Первый думал, что же делать с вышедшими из-под контроля – ну или просто невменяемыми – колдунами. Он создал Ударные отряды, он придумал «Серых крыс», он проводил в Халифате какие-то там тайные эксперименты по созданию невосприимчивых к колдовству убийц, у него все шпионили за всеми, и как-то оно некоторое время работало. Но потом Четверо Первых исчезли с горизонта, и им на смену пришел Мерлин Второй, Мерлин Суворый. Заниматься всеми этими колдовско-полицейскими делами ему было не с руки, поэтому он основал Инквизицию, буквально взяв за основу похожую организацию, что когда-то существовала под мышкой у старушки-Церкви. Но, будучи человеком, умудрённым в управленческих делах, Мерлин Суворый помимо Инквизиции создал конкурирующий с ней и отчасти её контролирующий Орден Строго Призрения, а потом просто раздул штаты обеих организаций до невменяемости. Чтобы все друг друга подсиживали, клепали доносы, травили, резали в тёмных углах, в общем, занимались общественно полезной работой и ни в коем случае не трогали своих покровителей из Белой Башни, у которых всегда и на всех был под рукой горячий компромат.
– Пф-ф-ф! Так оно и сейчас всё так работает, только вместо Квадриптиха – Тайная королевская полиция. Тоже мне, удивили... Эх, да, трудно с вами не согласиться, конечно, но что-то мне жарко становится. Как вы думаете, что будет, если я сниму защитный комбез?
– Колени прострелю. Это всё мухоморовка. Вам просто кажется, что жарко. Снимите комбез – застудите и лёгкие, и почки, и всё на свете. Просто расстегните клапана подмышками... Да, вот эти.
– Слушаюсь, командир! Бут исполнено! Но, всё же, предлагаю через час-другой, всё же, поспать. Хрен его знает, что день грядущий нам готовит. Элементалей мы, конечно, потрепали здорово, но всё-таки. Вон, Метлби вообще едва на ногах стоит.
– Благодарю за заботу, но я тут, как бы, вип-персона. Захочу, пойду спать, не захочу – до утра буду дурку гонять. Я специалист! С дипломом и званием, а потому до жути вредный... Стоп. Это у вас что, свежие огурцы? Откуда? Князь их, вроде, пока на продажу не выбрасывал.
– Для Гвардии он иногда делает исключения... Вот, держите. Соль в спичечном коробке, а то солонка уже пустая... Вон, Фигаро, погляжу, уже развезло. Так что скоро, чую, расползёмся по кроватям.
Фигаро лишь блаженно улыбнулся, рассеяно глядя на пляшущие искры, улетавшие в бескрайнюю звёздную высоту. Его не то чтобы развезло, но следователь, наконец, согрелся и дорвался до еды, а организм Фигаро просто физически не мог одновременно есть и волноваться; тело расслабилось и понемногу впитывало эфир, восстанавливая энергию, щекочущим ручейком разливающуюся по жилам. Да и мухоморовка действовала совсем не так, как обычная водка; сознание следователя было чистым, как протёртая шёлковой тряпочкой алхимическая реторта.
«Вот мы сидим на вершине холма, а вокруг горят костры и никого на мили и мили вокруг, – думал он, улыбаясь краешком рта. – Артур куда-то пропал, но это и к лучшему: если старый прохвост не отзывается, значит, что-то задумал, а это хорошо... ну, как правило. Мы дали бой, мы выжили, мы скоро будем готовы двигаться дальше – разве это не похоже на мои старые военные приключения? Да что там война; такова вся жизнь: тебя ударили, ты дал сдачи, встал, пошёл дальше, по пути перекусив вкусными сухарями из солдатского пайка и твердокаменной колбасой, которую тоже можно, при необходимости, использовать как оружие. А самое главное, что вокруг те, кто тебе, в случае чего, обязательно поможет, поднимет, протянет руку помощи... Вон, даже Метлби: убийца, циник, сволочь, самовлюбленный подонок – и тот помогает по мере сил, хотя, вообще-то, мог бы спокойно сидеть себе в каюте. Может, все умные люди такие? В смысле, не обязательно злые, но циничные и дико раздражительные. Ну, понятно: их, как и Артура-Зигфрида, бесит тупость окружающих, медлительность их мышления, неспособность увидеть то, что кажется таким как Метлби или Артур совершенно очевидным. Мерлин как-то сказал: «можно наслаждаться тем фактом, что ты – самый богатый в мире человек, но наслаждаться тем, что ты самый умный нельзя. У тебя это просто не получится; все вокруг будут дико тебя выбешивать, и для того, чтобы с этим смириться, нужно очень много времени и ещё больше терпения». А эти... как их... снежные львы? Это ж вообще другой уровень интеллекта. Неудивительно, что они ушли – чего им тут ловить?..»
Над костром пронеслась огромная чёрная тень, и нутро следователя свело от мгновенного порыва ледяного ветра. Это был не физический холод, но менее мерзким он от этого не становился ни на йоту.
– Прилетели, с-с-с-скоты... – Анна сплюнула в костёр и злобно покосилась вослед лоскуту живой темноты. – Смерть почуяли. Ну ничего, только суньтесь...
– Это Могильные Тени?
– Они самые. Местного разлива: крупные, агрессивные и откровенно хищные. Так-то они, понятно, падальщики, но в наших краях не прочь сожрать и кого живого. Да не переживайте, они просто покружат вокруг и свалят восвояси. Огня они боятся вне зависимости от своих размеров.
– Между прочим, – Метлби промокнул губы белоснежным кружевным платочком, и отрезал себе тонкий как папиросная бумага кусочек хлеба, – судя по дошедшим до нас обломкам информации: старым преданиям, запискам провинциальных колдунов древности, да и просто рассказам первопроходцев-поселенцев, что во времена оные осваивали северные земли Королевства, Могильные Тени и на Большой Земле когда-то были хищниками – сильными и опасными. Но люди изобретали амулеты, подбирали заговоры, а, самое главное, днём и ночью жгли в своих домах огонь. И постепенно общий эфирный фон стал настолько неблагоприятным для этих Других, что они измельчали, превратившись в кладбищенских падальщиков вроде упырей. Зато им на смену пришли создания предрасположенные к социальной адаптации: Буки, пылёвки, подвальники... Те же процессы, кстати, затронули и Других обитающих в смежных ареалах: полудениц, водяных, лешаков и прочую мелочь. А города, в которых часто нет даже домовых? Кто-то говорит, что человек приспособился к окружающему его Другому миру, сжился с ним. Ха! А я утверждаю, что человек калёным железом перепахивает этот мир под себя, и плевал он и на Других и на Этих, и на всех прочих вместе взятых. Почему? Да потому что человек и на себя-то, в общем, плевал. Вы в курсе, что коренные жители севера поклонялись вендиго как богам? Ну, ладно, допустим, не как богам, но уж как высшим духам леса так точно. Приносили жертвы – и иногда человеческие! А что потом? Потом из западных земель пришли люди с ружьями, порохом и заговорёнными железными пулями. И всё, менее чем за двести лет поголовье вендиго в центральной и северной Сибири сократилось в двадцать раз. Более того: местами вендиго превратились в промысловых зверей, в дичь! А вы: «приспосабливаемся», «уживаемся»... Да дай нам, людям, волю, мы весь мир уживём. Зафигачим огород с бурячками до самого края Вселенной.
– А разве это не признак силы?
– Силы? Пожалуй, да, Френн, не могу не согласиться. Но мне всё чаще кажется, что эту силу можно применить как-нибудь... поумнее, что ли. Человечество, образно говоря, лупит собой по этому миру словно кувалдой, не обращая внимания на летящие вокруг брызги крови – ну, так себе подход, я бы сказал. Как у паровой самоходной пилорамы, летящей без управления сквозь лесную чащу.
– Без управления? – Оживился следователь. – Как же это – без управления? Кое-кто считает, что очень даже с управлением, и даже с какой-то там целью.
– А, вы, должно быть, читали Виллиса. Его «Тайных Наблюдателей». Остроумная книга, но, как по мне, в ней чувствуется некая наивность академического гения, всю жизнь наблюдавшего за бабочками и птичками, и на старости лет решившего натянуть свои бесценные выводы на слонов и тигров. Взять, например, его концепцию «сокрытых богов». Боги – это кто вообще? Могущества Внешних Сфер? Да, есть такая теория: людскими судьбами управляет сонм небесных созданий, ведущих человечество то ли в пропасть, то ли к новым звёздным вершинам – это уже зависит от того, находился ли автор в момент написания своего фундаментального труда в чёрной меланхолии, или недавно сходил в дом терпимости. Вот только что-то мне подсказывает, что людские судьбы, равно как и прочие продукты человеческой жизнедеятельности, Могуществам... как бы это помягче сказать... До фени, короче говоря.