Следователь и Демон
Шрифт:
– Вы, господин хороший, уж извиняйте этих остолопов. Раньше о таком у нас и помыслить не могли! Еще весной исправно работали цеховые дедки. Как станки чинили - не нарадуешься! А вот в начале лета поехало - то один в дрова, то другой, а там и пошло... Мы, господин Фигаро, ежели узнаем какая сволочь цеховых споила, так голову оторвем!
– Оторвем, ясное дело!
– Александр важно кивнул.
– Мы такого непотребства не потерпим! И цеховых наших лечим от пьянства, уж будьте уверены!
– Лечите?
– заинтересовался следователь.
– А как?
– Да уж знамо как: ловишь такого, пока он дрыхнет нажрамшись, и кочергой его! Кочергой! Потом неделю не пьет, супостат!
– Ага, как же!
– Фигаро скептически
– Кочергой! А он шасть в пол! Или в стену. И поминай как звали.
– Ежели по уму все делать, то никуда не сбежит.
– Олег гордо задрал подбородок.
– Это ж цеховые, к ним подход знать надобно!
– Вот как...
– следователь почувствовал как спине пробежали мурашки волнительного предвкушения.
– И какой же... хм... подход?
– А простой: слова правильные говоришь и все тут. Никуда, скотина мелкая, уже не смоется.
– О!
– Фигаро потер руки.
– А какие слова? Не научите?
Александр снисходительно усмехнулся и поцыкал зубом.
– Да сказать-то можно, то невеликий секрет. Только у вас, мил-человек, оно все одно не заработает. Вы ж не наш, не с фабрики.
Фигаро кивнул. В словах кузнеца был смысл: самодельные заклятья, как правило, имели узкую региональную направленность и были ориентированы на маленькие обособленные группы пользователей. Народный заговор срабатывающий в Нижнем Тудыме сто раз из ста мог вообще не вызвать эфирных колебаний в Тудыме Верхнем. Для этого и существовала абстрактная типизация, сокращенно "ай-ти". Айтишники Академии Метафизики (в просторечии "цифровики") тем и занимались, что выбрасывали из аматорских заклятий все несбалансированные элементы, переводя их в строгое матричное соответствие с математической моделью отцов-основателей классической школы колдовства. После этого заклятьем мог пользоваться кто угодно; на языке айтишников это называлось "кроссплатформенностью". С "народным творчеством", впрочем, они предпочитали не связываться: последнее изобиловало таким количеством мусора и неочевидных ошибок, что доводить до ума подобные заговоры приходилось годами. Айтишники даже шутливо ругались: "чтоб тебе народное колдунство всю жизнь поддерживать!"
– Хорошо, - следователь сделал пометку в блокноте, - тогда еще вопрос: за последние полгода на фабрике погибло несколько человек. Вы знали кого-либо из погибших?
– Я знал, - Олег степенно кивнул.
– Того господина, которого балкой раздавило. Старший мастер Сулик; он над нами чуток главным побыл.
– Ага. И что можете о нем рассказать?
Братья переглянулись.
– Да понимаете, господин Фигаро, оно ведь как - о мертвых или хорошо или ничего.
– Олег виновато пожал плечами.
– А Сулик был дрянь-человек: гонял нас в хвост и в гриву, штрафовал ни за что, а сам в кузнечном деле - дурак дураком. Уж не знаю, откуда его выписали, да только баран больше в кузнице разумеет, чем тот Сулик.
– Во-во, - закивал Александр, - точно. Помню, заклинило на молоте гидравлику, так этот, с позволения сказать, мастер полез чинить. Хотя по уму не его это забота вовсе. И такого начинил, что встал молот на две недели. Хорошо хоть запасной есть, хоть и не такой хороший.
– А еще, - подхватил Олег, - помню, принесли нам новый чертеж. Их у нас мастера читают, а младшим техникам потом указания дают. Так эта дубина, Сулик, целый день затылок чесал, да так ничего и не понял в том чертеже. Таскал его кому-то из другого цеха, чтоб помогли разобрать.
– А еще...
Братьев прорвало: похоже, покойный мастер успел насолить всем, кому только можно. Они наперебой принялись рассказывать о "ентом упыре", причем истории были одна другой краше: тому Сулик сорвал месячный план, тому недоплатил а того и вообще выгнал с фабрики за какую-то ерунду. Следователь подозревал, что большая часть этих историй если и не прямое вранье, то уж точно сильное преувеличение, но слушал молча. Опыт подсказывал ему что в таких рассказах истина всегда где-то рядом.
– Хорошо, хорошо, - Фигаро, наконец, поднял руки, - я понял. Сулика не любили. Но что-то конкретное о нем самом сказать вы можете? Откуда его... хм... выписали, где он учился, где работал до этого?
Братья отрицательно затрясли головами.
– Знать не знаем, ваше благородие! Мы с ним, извиняемся, на брудершафт не пили.
– Ясно...
– Следователь сделал еще одну пометку в блокноте.
– Хорошо, можете идти. Большое спасибо вам за предоставленную информацию, она очень поможет... э-э-м... поймать демона... Только один вопрос напоследок: за последние полгода на фабрике не случалось... чего-нибудь необычного? Ну, то есть, вот чтоб совсем необычного? Такого, чтобы прям колдовского?
Братья удивленно подняли брови (это жест вышел у них почти синхронным).
– Не, - Олег мотнул головой.
– Откуда у нас, ваша милость, колдовское? Мы ж не колдуны какие.
– Точно, - закивал Александр, - правду кажешь. Да и нет времени рабочему люду буркалы по сторонам растопыривать - работать надо, понимаешь! А то ведь если будешь черта высматривать, то черт тебе и навстречу, верно я говорю?
– Как боженька сказанул!
– Олег хлопнул брата по плечу.
– Вы, господин Фигаро, не в обиду сказано будет, по колдовским делам мастак, вот и высматривайте всяких ведьмаков и порчеделов, вы в том специалист видный. А ежели такие как мы будут эдакие дела выискивать, так сказать, без должной квалификации, мы ведь насмотрим! Оно, знаете, как бывает: спьяну и кочергу за беса примешь. Бездельники всякие сами себе понапридумывают страхов, а потом в Инквизицию кляузы пишут, мол, сосед у них - чернокнижник и под дверь им землю с кладбища сыплет, да жену евойную "на желток с иглой" приворожил. Инквизитор приедет, даст такому кляузнику по дурной башке, а тот очухается и ну новый донос строчить!.. Не, мы не такие.
– Вы уж нас совсем за простаков не держите, - извиняющимся тоном пробормотал Александр.
– Ну что вы.
– Фигаро улыбнулся.
– В первый раз вижу таких здравомыслящих и ответственных людей, честное слово. Вы и представить себе не можете, сколько всякой ерунды вываливают люди услышав это слово - странный. Так что ступайте с миром, и спасибо еще раз. Вы только что восстановили мою веру в человечество.
...В старшем технологе Василии Форке было что-то от медведя сожравшего всех прочих медведей в лесу и решившего со скуки заняться тяжелой атлетикой. Технолог, казалось, сплошь состоит из мышц: накачанными казались даже его оттопыренные уши. Наголо бритый череп, кривой, явно не раз ломанный нос, выдающаяся вперед челюсть напоминающая лоток кассового аппарата и совершенно зверское выражение лица превращали Форка в классического уголовника из театральной постановки, однако этот образ начисто перечеркивали глаза, глубокие и умные. Глаза, а еще пальцы: Фигаро в жизни не видел настолько длинных и гибких пальцев; рукам Форка позавидовали бы иные пианисты.
– Нет, - Форк подкинул на ладони монетку и задумчиво скрутил ее в трубочку - не знаю. Я понимаю о чем вы говорите, но уверяю вас: ни о какой секте действующей на территории Большой Пружинной не может быть и речи.
– И это не смотря на странные алтари для цеховых, необычные поверья, локальные заклятья...
– Фигаро отхлебнул чаю и вытащил из ящика стола печенье.
– Да.
– Форк ловко подхватил пальцами миниатюрную чашечку и уставился в чайные глубины, словно надеясь высмотреть там секрет всего сущего.
– Фигаро, где вы вообще видели фабрику без поверий и местного набора заговоров? Замкнутые социальные группы всегда формируют свой собственный мини-фольклор. У них свои боги и божки, свои приметы, свои нашептывания от сглаза, свои неписанные правила - да все что угодно! И если тут и есть странности, то не там, где вы их ищете.