Следователь и Демон
Шрифт:
Фигаро изобразил страдальческую мину. Когда Клерамбо вернулся в усадьбу - было уже около половины пятого - то, узнав о смерти генерала, закатил целую сцену со слезами, истерикой и нервными судорогами.
«Убийца!
– вопил музыкант, заламывая руки и то и дело сморкаясь в огромный кружевной платок, - среди нас убийца! Душегуб! Здесь, в этих стенах! О-о-о, я не вынесу! Смерть, кругом смерть!»
Он успокоился лишь тогда, когда Малефруа отрядил двух милых служаночек отпаивать истерика сердечными каплями. Следователь же, представив себе процесс допроса Клерамбо, почувствовал себя дурно,
Через час выяснилось следующее: музыкант проснулся примерно в то же время, что и следователь, потребовал в комнату молока с медом и пирожков с капустой, после чего оделся и около половины десятого отправился на прогулку. Все это подтверждалось показаниями слуг; на момент убийства у Клерамбо алиби тоже не было.
Но сейчас Фигаро вспомнил слова Лизы, услышанные им днем. И просто сказал:
– Я не знаю, Гастон. Клерамбо... Я бы сказал, что он темная лошадка. У него нет алиби, но есть идеальная маска восторженного дурачка. Я не доверяю ему, но само по себе это ничего не значит, потому что я не доверяю здесь никому... Ну, кроме вас, разумеется. Иначе я бы сейчас с вами не кушал...
...Жандармы из Старгорода прибыли только к вечеру. По пути их карета дважды застряла в дорожных ямах, а уже на подъезде к усадьбе тарантас представителей закона, влетев в скрытую под поверхностью необъятной лужи кочку, лишился переднего колеса.
Пока кучер и молодой сержант, исторгая ужасающие проклятия, занимались ремонтом, остальные жандармы отправились на место преступления. Однако до боли знакомых Фигаро перебранок, хамоватых «р-р-разойдись!» и соленых шуточек по прибытию «синих мундиров» не последовало. Никто никого не таскал за вихры, никого не допрашивали с пристрастием, никто не поднимал на уши всю усадьбу криками «а ну-ка тащи сюда соседей, курва мать, будем свидетелей спрашивать!». Жандармы с вытянутыми лицами ходили на цыпочках, говорили шепотом, обращались ко всем на «вы», краснея задавали вопросы и, получив ответ, тут же раскланивались, извинялись, и исчезали где-нибудь за углом.
Фигаро, которому в конце концов осточертели эти «танцы на цырлах», отловил жандармское начальство - красномордого лейтенанта с крашеными подусниками и сломанным носом, вытащил служивого во двор и ткнул ему под нос свое удостоверение следователя ДДД. Жандармы и Департамент Других Дел относились друг к другу нейтрально; им нечего было делить в правовом поле, поэтому Фигаро мог рассчитывать на некоторую откровенность.
Главжандарм, с которого при виде «корочки» Фигаро слетела значительная часть кротости, ругнулся, закурил вонючую цигарку, и, разведя руками, сказал:
– Вы, господин следователь, не взыщите, а только дело такое, что мне из тутошних господ проще всего на вас «браслеты» нацепить.
Фигаро кивнул.
– Да, я это уже и сам понял. Что вы собираетесь делать?
– Делать?
– жандарм сплюнул.
– А что и всегда: жмура на ледник, «ствол» в мешок, под сургуч. Снимем пальчики, сделаем вскрытие... Да только кому я обвинение предъявлю?! Министру? Или, может быть, Их Величеству?!
– он горестно махнул рукой.
– А, ну его все... Скажусь завтра больным. Пущай начальство думает, что и как, у него голова большая...
Фигаро, в общем, его понимал. Он подумал, что не хотел бы сейчас оказаться на месте жандарма, но вспомнил, что, фактически, уже на нем оказался. Поэтому следователь просто матюгнулся и пошел помогать с тарантасом - проклятое колесо никак не садилось на ось.
...Покончив с рябчиками, Фигаро достал трубку, набил ее, закурил и шумно вздохнул.
– Ладно, Гастон! Мы тут с вами обсуждаем убийство, но, по-моему, кое о чем забываем. И покойный генерал, и министр, которого мы записали в главные подозреваемые и все остальные являются предполагаемыми жертвами некоего существа...
– Черный Менестрель?
– Гастон почесал нос.
– Вы думаете, что у кого-то вконец съехала крыша?
– Не исключено. Понимаете, длительные психологические - а особенно псионические - атаки часто становятся причиной реактивных психозов... Может, у генерала, наконец, не выдержала голова. А, может, она не выдержала у кого-то другого... Рассказывайте, что вы за сегодня накопали.
Гастон с важным видом уселся на диван и, открыв пухлую папку, принялся рыться в бумагах.
– Сперва давайте по гостевым книгам, если не возражаете.
– Какие тут возражения. Валяйте.
– Итак!
– Гастон хлопнул в ладоши.
– Начнем, пожалуй, с Их Величества. Тем более что с ним все очень просто. Фунтик приезжает сюда каждый год вот уже лет пятнадцать. То осенью, то весной, но - каждый год.
– Интересно.
– Фигаро пыхнул трубкой.
– Похоже, бравому королю и на проклятия наплевать... Хотя опять-таки: сгорела хата, гори и сарай... Хуже драугир ему точно уже не сделает.
– Если это драугир... Теперь госпожа Воронцова. Тоже бывала в этих местах довольно часто. Последнее посещение - пять лет назад, осенью. После этого - тишина, вплоть до сегодняшнего дня.
– Тоже логично, - кивнул следователь.
– Увидела драугира, получила проклятие, испугалась... Все сходится.
– Сходится. Но вот что интересно, - Гастон поднял палец - три года назад здесь останавливалась некая мадам Жоли ДеРидо. И в позапрошлом году. И в прошлом тоже. Я обратил внимание на эту даму по двум причинам: во-первых, она всегда заселялась в ту же усадьбу, в которой останавливались Их Величество - день в день, а во-вторых, потому что ее роспись в гостевой книге подозрительно похожа на роспись...
– Гастон выдержал театральную паузу - на роспись некоей Мари Воронцовой... Вот, сравните почерки.
– М-м-да...
– Фигаро внимательно осмотрел листки, безжалостно выдранные из гостевых книг.
– Я бы сказал, что это один и тот же почерк. Перо так точно то же самое. И чернила - очень дорогие чернила. Ароматизированные.
– Следователь понюхал бумагу.
– Забавно. Очень забавно, черт возьми! Гастон, вы молодец!
– Спасибо, - Гастон слегка покраснел от удовольствия.
– Стараемся... И что у нас получается? Воронцова приехала сюда в последний раз пять лет назад. Потом, после двухлетнего затишья, она продолжала сюда ездить, но уже инкогнито. И, как я понимаю, вместе с королем... Кстати, вы заметили, Фигаро, что у них роман?