Следствие, которое ищет убийцу
Шрифт:
— И ты не позвонишь Бейкеру?
— Нет, — сказала она. «Просто иди и играй в свои кровавые жестокие маленькие игры как можно дальше от меня».
Она ушла очень быстро. Морган встал и посмотрел ей вслед, затем повернулся и пошел обратно на ферму. Старина Джордж, продолжавший колоть поленья, остановился.
— Она ушла? — спросил я.
— Да. Во сколько следующий рейс на подводных крыльях в Пирей?»
— Десять тридцать. Невозможно поймать его сейчас на моей лодке».
— А следующий? — спросил я.
— Через
— Ты примешь меня к себе?
«Если это то, чего ты хочешь».
Морган подошел к фермерскому дому, где Мария все еще сидела и шила его куртку.
— Моя рубашка? — спросил я.
«На веревке, сохнет на солнце. Я вымыла его для тебя. Ее глаза, прищурившись, смотрели на него с кожистого старого лица. «Но это, даже моя магия не может исправить».
Она отдала ему его паспорт. Промокший от погружения в море, он прогнулся и скрутился под палящим солнцем. Когда он попытался открыть ее, она развалилась у него в руках.
— Господи Иисусе! — сказал он по-валлийски. — Это все, что мне было нужно.
— Это плохо, мальчик? — спросила она.
«Это может быть, мама. Это может изменить все. Я просто должен посмотреть.»
На вилле Кэтрин Райли только закончила собирать вещи, когда зазвонил телефон. Когда она подняла трубку, в ее ухе прозвучал голос Микали.
«Хех, ты все еще там. Ты уже должен быть здесь.»
«Нет проблем», — сказала она. «Я ухожу с Константином сейчас. Мы воспользуемся скоростным катером. Это значит, что я успею на рейс на подводных крыльях до Пирея в десять тридцать. Если повезет, я успею на рейс в час тридцать по нашему времени». Удивительно, как спокойно она себя чувствовала. — Как идут дела? — спросил я.
«Чудесно». Теперь его энтузиазм был переполнен. Превин — гений, лучший дирижер, с которым я когда-либо работал, но потребуется большая часть сегодняшнего дня, чтобы сделать это правильно, ангел. Так что, если меня не будет рядом, когда ты войдешь, не волнуйся. У тебя есть твой ключ. Просто убедись, что ты будешь в этой коробке сегодня вечером.»
Линия оборвалась. Она постояла там мгновение, держа трубку, затем положила ее. Когда она повернулась, Константин стоял в дверях, наблюдая за ней. Было что-то в лице, в темных глазах, как будто он мог видеть ее насквозь. Знал все. Но это была чушь.
Она указала на два своих чемодана и взяла плащ. — Хорошо, — сказала она, — я готова, — и вышла за дверь впереди него.
Девилл, укрывшись от дождя под деревом на краю Гайд-парка рядом с Парк-лейн, наблюдал, как Микали очень быстро бежит со стороны Серпантина. На нем был черный спортивный костюм с единственной алой полосой вдоль каждой штанины. Он остановился в нескольких ярдах от меня и стоял, уперев руки в бедра, легко дыша.
Девилл сказал: «Ты никогда не сдаешься, не так ли?»
«Ты знаешь, что они говорят», — сказал ему Микали. — Старые привычки и все такое прочее. Он пристроился рядом с ним, и они пошли к дороге. — Значит, ты все-таки не мог остаться в стороне? Хорошо, что я зарезервировал дополнительное место в ложе Кэтрин.»
— Она здесь? — спросил Девиль.
— Уже в пути. Я говорил с ней в Гидре этим утром. Она как раз собиралась уходить.»
— И что? — Девиль кивнул и спокойно продолжил: — Ну, тогда, чтобы мы могли понять друг друга. Я пришел не для того, чтобы присутствовать на твоем концерте, Джон. Я пришел за тобой.»
Микали остановился, повернувшись к нему лицом, его рука скользнула к рукоятке «Чески» в чехле «Бернс энд Мартин» под туникой спортивного костюма сзади.
Девиль поднял руку, защищаясь. — Нет, мой дорогой, дорогой друг, ты меня неправильно понял. — Он достал конверт. Билеты для нас обоих. Я заказал воздушное такси до Парижа, вылетающее из Гэтвика в одиннадцать пятнадцать. У тебя достаточно времени, чтобы появиться в Альберт-холле. Я понимаю, что в последний вечер выпускного вечера концерт все равно исполняется в первой половине концерта».
— А потом? — спросил я.
«Мы прибываем в Париж как раз вовремя, чтобы успеть на рейс Аэрофлота в Москву. Обо всем позаботились. Сегодня в Paris Soir появилась заметка, в которой сообщалось, что вы намерены провести серию мастер-классов для Московской консерватории.»
Микали постоял, глядя на Парк-лейн, затем повернулся и посмотрел вниз, на Серпантин. Он сделал глубокий вдох, поднял лицо к дождю.
— Великолепно, — сказал он. «Раннее утро в Лондоне. Ничего подобного. Если только ты не предпочитаешь запах влажных каштанов в Париже. Он положил руку на плечо Девилля. «Извини, старина, но так оно и есть».
Девиль пожал плечами. «У тебя есть целый день, чтобы передумать».
«Целый день репетиций», — сказал Микали. «Так что мне пора двигаться. Если Превин придет раньше меня, он настоит на том, чтобы заварить чай. Он всегда так делает, и это паршиво».
— Ты не возражаешь, если я воспользуюсь квартирой?
«Конечно, нет. Я сомневаюсь, что у меня будет время вернуться до концерта. Если ты передумаешь приходить, в кассе тебя будет ждать билет.»
Они стояли на краю тротуара, ожидая, пока переключится сигнал светофора, и он похлопал Девилля по плечу.
«Отличная ночь, Жан-Поль. Величайший в моей жизни, я думаю».
Когда «Тристар» начал снижаться в Хитроу под лучами послеполуденного солнца, Кэтрин Райли подчинилась просьбе пристегнуть ремень безопасности, а затем откинулась на спинку сиденья.
Она устала — устала больше, чем когда-либо в своей жизни. Усталый, злой и разочарованный. Она знала этот синдром хорошо, как и положено практикующему психологу. Как будто находишься в темном лесу в каком-то детском сне, не знаешь, какой путь выбрать, и какое-то безымянное зло быстро приближается.