Следствие ведут знатоки
Шрифт:
Настя подтирала в коридоре пол, орудуя старой щеткой на длинной ручке. В апартаментах хозяйки наводить чистоту — мука мученическая, зато в коридоре, передней и кухне Насте вольготно.
Требовательный звонок в дверь заставил ее отереть руки фартуком, с привычной неслышностью приблизиться к глазку и привычно приподняться на цыпочки. Ага, вон какой пожаловал!
— Кто там? — спросила она.
— Откройте, — командирски донеслось с лестницы. — Уголовный розыск!
Настя скинула цепочку, отперла два замка, не отвечая
— Антонина Валериановна! К нам угрозыск!
Настя умела сказать — а хозяйка понять. И не поспешила навстречу «угрозыску», а лишь величественно возникла в проеме двустворчатой двери. Токарева впускали в апартаменты через небольшую, так сказать, подсобную дверь, которая вела к повседневно-обжитому Антониной Валериановной углу, нового же посетителя приглашали в парадную часть помещения.
Тигриной своей походкой он преодолел коридор, на ходу изображая казенную деловитость и занятость:
— Прошу прощения, что беспокою. Из МУРа, — и мельком из руки показал удостоверение. — Мне надо кое-что узнать о Миркине, которого мы арестовали. Разумеется, все останется между нами.
Прахова пристально и с удовольствием рассматривала гостя. Облик его до мелочей соответствовал портрету, нарисованному Токаревым.
— Ну что ж, если вы гарантируете секретность… Прошу.
Вошли.
— Старые люди — старые вещи, — пояснила она, видя, как забегали глаза Приезжего. — Настя, милая, передвинь ширму.
Вдобавок ко всему, что и так поразило Приезжего дворцовой, по его мнению, роскошью, в обозримое пространство был включен сияющий рояль, завершивший обстановку парадной гостиной.
Разумеется, Приезжему доводилось лицезреть не только приисковые халупы или стандартные новостройки. Случалось, заносила его судьба и в богатейшие дома, где интерьер во всеуслышание кричал, что госбанком тут попросту подтираются. Но то были интерьеры «иного поколения», интерьеры-выскочки. У Праховой же овеяло его душу чем-то невиданным, музейно-ностальгическим.
Смешения антикварных стилей (от трех мужей) он не уловил. Ему и в голову не пришло, что окружающее похоже на безграмотную декорацию, перегруженную реквизитом.
Как деревенский мальчишка в барских покоях, взирал он на круглый стол черного дерева, упиравшийся в пол львиными лапами, а в центре увенчанный лампой, ножку которой обвивал бронзовый (львиный же, вероятно) хвост. Вокруг стола парковались такие же черномазые кресла и тоже на лапах и обитые лиловой материей, названия которой Приезжий не придумал бы и под пыткой (да может, оно уже и утрачено в век синтетики).
А по периметру гостиной, выгороженной из странной этой комнаты-зала, хороводились комоды с резьбой; шкафы, в дверцы которых ловко были всобачены из дерева другого цвета сцены то ли придворной, то ли рыцарской жизни; хрупкие этажерки, выдерживавшие однако вес лаковых шкатулок, фарфоровых и хрустальных ваз.
А потолок — мать честная! — где-то прямо в поднебесье, и на нем балуются голозадые с крылышками амурчики, не сильно даже и закопченные.
— Так жили когда-то все культурные и обеспеченные люди, — улыбнулась Прахова, довольная произведенным впечатлением.
Приезжий спохватился, что выбивается из роли:
— Нас интересуют друзья и близкие знакомые Миркина. Вы, наверное, много бываете дома, видели, кто приходил…
— Присаживайтесь, молодой человек. Думаю, разговор будет длинный.
— Мерси, — поддавшись салонной обстановке, поблагодарил он, несколько озадаченный тоном превосходства, который взяла старуха. — Однако обстоятельства заставляют, знаете ли, спешить.
— Не спешите, голубчик, в вашем деле спешка не всегда уместна… Не могу сказать, что определенно ждала подобного визита, но я вам рада.
— Очень приятно. — Приезжий достал блокнот и карандаш. — Какие у вас были отношения с Миркиным?
— Самые отличные. Он вырос у меня на глазах.
— Значит, вы в курсе, кто его друзья и прочее? Не было, к примеру, зубных врачей или техников?
— Насколько догадываюсь, вас интересуют люди, покупавшие у Бориса золото.
— Вы их знаете?!
— Ах, как вы торопитесь, как торопитесь!
Приезжий положил карандаш и, отключившись от амуров и львиных лап, приказал себе мобилизоваться. И, во-первых, действительно не гнать лошадей. Это не экспертша. Старуха мягко стелет, но какая-то она… взор орлиный, лишнего слова не вытянешь… кремень-старуха, и нечем ее взять за горло — кроме как рукой. Но тогда надо учитывать Настю: маячит где-то поблизости. Не расставаясь с половой щеткой.
А во-вторых, держать в уме то, что на минуту-две вытеснили здешние неожиданные красоты: и старуху и Настю наверняка уже расспрашивали о связях Миркина. Правда, Чистодел клялся, что те Бориса не выдадут, он, дескать, имел к ним доверие. (Но по той же причине он и Приезжего отговаривал соваться к Праховой). Надо внести ясность.
— Те сведения, что вы сообщили следствию, надо сказать, недостаточны.
Прахова прижмурилась хитро:
— Вы имеете в виду нашу беседу с Михаилом Константиновичем?
— В частности, — согласился Приезжий, опасаясь, что его берут на пушку.
— Михаил Константинович мне не понравился, — хмыкнула Прахова. — Не располагал к откровенности.
— Очень, очень надеюсь, что мне повезет больше! — в эту фразу Приезжий вложил максимум доступного ему обаяния.
Прахова снова прижмурилась.
— Возможно, — протянула она. — Я всегда предпочитала брюнетов.
«Этак разговор получится длиннее длинного. Может быть, старуха развлекается от нечего делать?»