Следствие ведут знатоки
Шрифт:
— Ну, знаете!.. — метался Платонов. — Чего же врачи смотрят? Он у них, может, в ящик сыграет, а я буду виноват?!.. Так не пойдет! Лечат небось шаляй-валяй… А парень, говорили, талантливый. Его спасать надо! Гражданин майор, я ж его по-настоящему не бил, честное слово! Стукнул почти без замаха! Как же так?..
Чуть не в слезах. Да и есть от чего зареветь белугой. Вроде бы самое время было вспомнить о «заботливом дяде», призвать его подтвердить, что стукнул легонько, стукнул разок. Тем более, тот тоже поднялся, и
— Давайте ходатайство заявим, гражданин майор. Пусть хороший консилиум соберут. Академиков. Если заплатить надо, я не пожалею. Ведь вы понимаете, что я не хотел! Понимаете?..
— Садиться вы не хотели, Платонов, — устало покачал головой тот. — А что с парнем — по-моему, вам было безразлично.
— Почему вы так обо мне?.. — ахнул Платонов, кровно обиженный. — Никаких у меня чувств, думаете, нет? Просто… ну характер дурной: чуть что — ищу работы на кулак. Сам не рад, честное слово! Ведь изуродовал себе судьбу…
— Что да, то да. Ладно, не обижайтесь. А для Демина врачи делают все возможное. Давайте вместе надеяться, что обойдется.
Знаменский нажал кнопку, появился разводящий.
— Арестованный больше не нужен. Идите, Платонов.
— До свидания, гражданин майор.
Власова он проигнорировал, и тот уселся на стул и подпер ладонью крепкий «волевой» подбородок (нередко достающийся людям мягким и податливым). Был оскорблен пренебрежением к его особе.
— Игорь Сергеевич, вы не фехтуете? — спросил Знаменский, глядя, как бы чего не забыть в кабинете.
Власов оторвался от своих мыслей:
— Давно бросил. Откуда вы слышали?
— Ниоткуда. Жесты иногда знакомые. Осанка, повороты. Я тоже почти бросил.
Он завязывал крепкий двойной бантик на папке, располневшей стараниями Кибрит, когда Власов поинтересовался:
— Пал Палыч, чем вы его так взнуздали?
Впервые по имени-отчеству. Зауважал слегка или тянет поговорить?
— Платонова? Но что тут особо взнуздывать-то? Впрочем, одним аргументом — увесистым — я воспользовался. Могу продемонстрировать.
«Ему, кстати, полезно для укрепления. И поймет лучше, чем Платонов».
Знаменский развязал бантик и извлек материалы экспертизы. Власов увлекся хитроумными расчетами, проштудировал таблицы.
— Это у вас в порядке вещей? — удивился он. — Масса квалифицированного труда ради доказательства, что кто-то кого-то ударил?
— И чтобы обезопасить истину, если единственный очевидец нырнет в кусты, — «по секрету» сообщил Пал Палыч.
— M-м… — оттопырил Власов губу. — Наблюдательный. Предусмотрительный. Замечательно талантливый и очень душевный.
«То ли сарказм, то ли что. А, не буду доискиваться».
— Пора освобождать кабинет, Игорь Сергеевич. Другим тоже охота на солнышке.
11
К вечеру заволокло, к утру задождило, ветер рвал из рук, выворачивал наизнанку зонтики. Заоконный термометр пал ниже +10°. Женщины, уже прочно переобувшиеся в босоножки, растерянно топтались перед ручьями, преграждавшими путь с мостовых на тротуар. Все мерзли.
Графа после гулянья вытирали газетами (собачники любят этот способ: от типографской краски блестит шерсть).
В тот же день кончился в Москве отопительный сезон и батареи охладели до осени.
У Пал Палыча было бодрое настроение, неподвластное погодным фронтам: завтра Томина выписывали из больницы. Назначена встреча в домашней обстановке.
Под радостные фанфары Пал Палыч произвел ревизию скопившихся бумажных завалов, написал постановления о передаче аж двух дел сразу в суд и одного в прокуратуру; ответил на разные запросы и собрался заслуженно пообедать, когда позвонили из бюро пропусков.
Его желал бы посетить Власов И. С.
«Мне он сейчас и даром не нужен! Значит, я ему нужен. Ох, не к добру…»
— Хорошо, выдайте пропуск.
Власов был мокр и взвинчен.
— Извините, что без приглашения.
— Вероятно, тому есть причина, — заставил себя улыбнуться Пал Палыч.
— Я могу поговорить с вами… просто так?
«Смесь агрессивности и просительности».
— Совсем «просто так»?
— Ну, не о погоде, разумеется.
«То бишь все о том же, только без протокола. Пора его наконец разгадать. Тоже мне, сфинкс!»
— А погода того заслуживает, Игорь Сергеевич. С вас до сих пор капает. Снимайте плащ, в углу есть свободные плечики, пусть посохнет.
Знаменский был само добродушие и любезность. Свистать всех наверх! Глазам глядеть, ушам слушать, мозгам варить!
Пока Власов раздевался, Пал Палыч позвонил секретарше отдела:
— Танюша, милая, мне бы чайку и чего-нибудь жевательного.
Та прибежала, в дверях взяла Пал Палычев термос, сожалеюще шепнула: «А в столовой окрошка», — и убежала в буфет. Серьезная женщина, двое детей, а носится как ветерок.
— Игорь Сергеевич, у вас нет аллергии на бумажную пыль? Тогда казенную письменность мы убирать не будем, сложим на диван, с ней еще работать.
— Да-да, пожалуйста…
Власов рассматривал эувфорбию спленденс, которую Зиночка с месяц назад чем-то полила, вызвав небывалое обилие мелких алых цветков.
— Как вы терпите это душераздирающее растение? — поморщился он. — Шипы и кровь.
(Лепестки были кругленькие и действительно напоминали капли крови).
«Некогда выкинуть», — хотел было отшутиться Знаменский, но решил: нет, надо с ним серьезно. Мало ли какая фраза какую струну тронет.