Следуй по пути из лепестков персика
Шрифт:
«И девушка тоже говорит на китайском языке… Странно, я её понимаю и могу отвечать… Если бы это был сон, я бы не думала, сон ли это. Считала бы, что это явь… Брежу из-за травмы? Так тоже тогда не оценивала бы происходящее, как какой-то вымысел… Все психически больные люди считают себя здоровыми».
— Не вставайте. Я сейчас побегу, сообщу главной госпоже, позову лекаря и Синь Цянь. Господина ещё нет дома. Только лежите спокойно, не двигайтесь, — сказав это, взволнованная девочка-подросток на вид лет четырнадцати выбежала из комнаты.
«Я, конечно, начинала изучать китайский
Лёгкий тёплый ветерок приносил приятные ароматы цветов персика сквозь легонько приоткрытое решетчатое, оклеенное бумагой деревянное окно.
Наташа сильно ущипнула себя за кожу на запястье.
'Ауч, больно. Все-таки, надеюсь, не брежу. А то психолог с психическим заболеванием, как-то очень странно… Охренеть… Хорошо, видать, меня той ледышкой по голове приложило… Погодите, если я там в коме, то за мной и следить никто особо не будет… отключат от аппаратов и всего делов… Путешествие во времени — это замечательно, но необходимо побыстрее вернуться обратно, пока меня там не закопали…
А тут моя жизнь, может быть, совсем не весёлая, как часто показывают в дорамах… Да и что я тут буду делать такое долгое время без друзей, да и просто без бытовой техники, телефона и ноутбука?… Значит, мне можно ничего не бояться… Одним глазком взгляну на этот мир и постараюсь поскорее вернуться обратно. Погоди-ка, а я ведь что… в чужом теле?!'.
Ната села на кровати, размяла шею и плечи:
«Как-то жестковато, и подушка вообще не удобная. Всегда удивлялась, как на этом квадратном нечто можно вообще спать? Это называется — „хана шее“ и „да здравствует остеохондроз и все остальные прелести“… пока на этом спишь, уже можно и копыта отбросить».
Девушка, наконец, посмотрела на свои ноги и руки, оглядела своё тело. Оказалось, что Наталья и по комплекции, и по росту стала хрупкой и миниатюрной, скорее всего, сейчас вновь обратилась подростком. Кожа сделалась снова, как в глубокой юности, бледно-розовая, нежная и гладкая. На ладонях и пальцах не было мозолей.
«Интересно, сколько мне сейчас лет?! Ух ты, здорово снова почувствовать себя такой юной!».
Но девушка не успела подойти к зеркалу на туалетном столике, в этот момент двери отворились, и комната постепенно заполнилась людьми. Насколько могла судить Наташа по фильмам: молодая красивая женщина явно госпожа, потому что накрашена, одета очень вычурно и красиво, в расшитую вышивкой одежду, на ней также были чудесные, явно дорогие украшения, в собранных волосах золотые заколки; две девушки одеты немного попроще, но также элегантно, волосы в причёсках частично распущены, значит, скорее всего, не замужем, украшения тоже есть.
«Дочери семейства?»
Двое очень красиво и прилично одетых молодых человека, у одного волосы собраны на темени заколкой, которая вроде называется «гуань», у другого наполовину распущены и собраны лентой.
«Гуань одевалась только в день совершеннолетия. Когда там у них было совершеннолетие? У мужчин в двадцать, у девушек в пятнадцать… вроде так. Итить-колотить», —
— Гу Мин Мэй, ты нас сильно напугала, — произнесла с тревогой и одновременно с радостью в голосе молодая женщина, подошла, присев рядом на край кровати. В ней была стать и лебединая походка.
«Это моё имя, что ли? Неплохое, мне нравится, — подумала Наташа. — 'Вроде как, означает яркая и прекрасная… или яркая красавица?»
Две молодые барышни, в свою очередь, делали вид, что тоже безумно переживают за Мин Мэй. Наталья сразу отметила, что они именно что делали вид.
«Но, скорее всего, втайне желают мне, чтобы я не выздоравливала», — подумала она.
Судя по лицам молодых людей, они искренне переживали, так же, как и эта молодая женщина.
— Чун Хуа, — строго обратилась молодая женщина к девочке-подростку, которую Наташа увидела в самом начале.
— Где Синь Цянь?! Почему её опять нет на месте, её госпожа при смерти, а она неизвестно где?! — продолжала гневно возмущаться молодая женщина.
Чун Хуа испуганно упала на колени:
— Я искала, но нигде не нашла, мне сказали, что она покинула поместье по делу.
Ната молчала, с любопытством оглядывая всё и всех вокруг. Что-то произносить она боялась, боялась, что вдруг теперь начнёт говорить на русском.
— Бессовестная! Она все время где-то ходит! У неё постоянно какие-то непонятные дела! Уж я разберусь с ней, когда она придёт, подожди у меня, Синь Цянь, — после этих слов женщина посмотрела на Мин Мэй и на её лице отразилась печаль, сменив гнев и высокомерие:
— Мэй-эр, милая, как ты себя чувствуешь?
— Ээ… ааа… ммм, — Наташа боялась вымолвить хоть слово.
Присутствующие недоумевающе обеспокоенно и пристально буравили девушку взглядом.
— Сестра, ты не можешь говорить? У тебя пропала речь? — задал вопрос один из юношей, что был с полностью с забранными волосами.
— Молодая госпожа держалась за голову, когда очнулась, — доложила Чун Хуа присутствующим.
— Милая сестра, не пугай нас, — произнесла одна из девушек.
— Матушка, с Мин Мэй же всё будет хорошо? — изобразила взволнованность другая.
— Мин Мэй сегодня какая-то странная, — произнёс второй юноша.
Наташа посмотрела на них, как затравленная дичь на охоте:
— Вроде все хорошо, — выдавила перепуганно из себя девушка. — Голова… даа, болела что-то, ударилась я… сильно ей.
Сказав, это Наташа обрадовалась, потому что оказалось, что она опять проговорила это всё по-китайски, будто на автомате.
«Все-таки, я в чужом теле… чувствую себя воровкой… Интересно, что с хозяйкой этого тела приключилось?».
В комнату быстро вбежал плюгавенький пожилой мужчина, с пробивающейся на голове сединой и седеющей бородкой. Он поклонился и сразу подошёл к Наташе. Поставил на столик свой деревянный ящик. После вежливо поклонился и приложил пальцы к внутренней стороне запястья девушки, чтобы послушать пульс.