Следующая остановка - жизнь
Шрифт:
— И он разошёлся с ней потому, что она не стала знаменитой?
— Одна причина, так я понял. Вторая — требовала денег и тратила сразу всё, что он давал. Третья — плохая мать, не хотела возиться сама — Игорь купал, одевал, кормил сына. Но всё равно ребёнок дома ей мешал — часто она подкидывала его родителям, сама являлась домой поздно. Одно слово, богема: без дня, без ночи, без всякого подобия заботы о ком-либо… нет обязательств перед семьёй.
— А какие у человека обязательства перед семьёй?
— Как «какие»? Отвечать за ребёнка, отвечать за дом, да мало ли… у каждого человека есть обязательства, иначе не было бы порядка.
— Неужели он не мог ей объяснить?
— Не слышит никого. Много ты можешь объяснить Римме? Или человек поймёт сам или не поймёт никогда.
— Если он такой ответственный, почему не возьмёт сына к себе и не растит его?
— Родители жены водят мальчика по кружкам, секциям, занимаются с ним до поздней ночи. Конечно, Игорь не сможет делать этого. Да и готовить ребёнку надо!
— А почему он не захотел работать программистом?
— Думаю, не любит выполнять чужие заказы.
— Митяй сказал, и сам Игорь мне сказал: он любит власть. Он хочет быть главой вашей фирмы?
— Странно. У него есть власть и есть большие деньги. Я делаю то, что он говорит. Он и так, можно сказать, — глава…
Ответы Аркадия ей не понравились, но почему, объяснить Юля не могла. Что не так в них? Игоря зовут «дипломатом» — он может решить любую проблему и в борьбе с любыми людьми выиграть то, что нужно компании. Но эти его способности ничуть не приоткрывают его. Что ему лично нужно от жизни?
В секретаршах у них ходила Ира. Она именно «ходила», потому что терпеть не могла сидеть на одном месте. Юбка едва прикрывала зад. Такая юбка была и у Юли, но Юля надела её лишь однажды и наотрез отказалась носить. Так и сказала: «Не хочу». Её «не хочу» Аркадию понравилось. «Конечно, человек должен любить то, что носит», — улыбнулся он. Ира свою короткую юбку любила. Юбка открывала длинные красивые ноги в чёрных чулках. И в ней Ирина попка была вызывающей. Митяй не пропускал случая или шлёпнуть по ней, или погладить её. Ира притворно хлопала Митяя по руке, но ей явно нравилось, когда он до неё дотрагивался.
Глаза у Иры — с поволокой, большие, с длинными тёмными ресницами, а она всё равно красит их и обводит синим цветом веки. Губы красит ярко-красным, хотя губы тоже сами по себе яркие, вырезаны красиво.
Её Ира с первой минуты невзлюбила. Словоохотливый Митяй сразу поставил Юлю в известность за что.
— Втюрилась она в Аркашку по уши. И так вихлялась перед ним, и этак, каждый день в разных тряпках. И бутерброды ему таскала, и супчики в термосе, и блинчики с мясом. Обхаживала изо всех сил! Шевельни он пальцем, и ляжет прямо здесь, при всех, на полу, на столе. А он и не видит.
— Зато ты видишь. Попробуй поухаживай! — сказала Юля.
— Ей-то муж нужен, а не хахаль.
— А может, Игорь? Чем не муж?
— Э-э, подружка, Игорю нужна птица не такого полёта.
— Плохо Ирино дело.
— Ещё как плохо, подружка, хуже некуда. Похоже, однолюбка она: втрескалась в Аркашечку по уши!
— А с тобой спит.
— А что же не спать, если природа требует?
— Ну, значит, не однолюбка.
— А кто тебе сказал, что она спит со мной? Может, я тебе лапшу на уши вешаю? — Митяй вздохнул. — Честно признаюсь тебе, это я хвастанул.
Не спит она со мной.
— Так, спит или не спит?
— Не спит, подружка, — снова вздохнул Митяй.
Ира сидеть не любила. Ходила по приёмной, поливала цветы, которых накупила великое множество, брала со стеллажей то одну, то другую папку, просматривала бумаги — все ли тут и снова ставила на место. Сто раз на дню бегала в кухню — мыла, чистила её, каждый час ставила чайник и поила всех, кроме Юли, чаем. По телефону тоже говорила стоя. И только письма набивала на компьютере сидя, явно тяготясь вынужденным положением.
Ира здоровалась с Юлей очень вежливо, потому что Юля всегда приходила вместе с Аркадием, и Ирино вежливое «здравствуйте» относилось одинаково к обоим. Но в течение дня всеми частями своего тела — высокой причёской, состоящей из спиралек-кудряшек, глазами, ресницами, спиной Юле демонстрировала свою антипатию.
Однажды, когда все мужчины ушли, Юля отправилась к Ире выяснять отношения.
— Почему ты не любишь меня? — спросила дружелюбно. — Я тебя не обижала, я тебе ничего плохого не сделала.
Ира на мгновение остолбенела.
Глаза у неё — чуть грустные, как у лошади или коровы.
— Я… ничего… — залепетала Ира. — Ты не обижала. Я… к тебе… хорошо…
— Где же «хорошо», если ты не замечаешь меня. Я перебирала каждое слово, что сказала тебе.
— Ты отняла у меня любимого! Что уставилась? Он со мной разговаривал, он ел мою еду, он смотрел на меня, он улыбался мне.
— Он и сейчас улыбается тебе.
— Ты смеёшься надо мной, ты издеваешься! Ты появилась и…
— Я не появилась. Я жила дома. Это он появился и увёз меня от мамы. В чём моя вина? Сколько времени ты работаешь с ним?
— Год.
— Сама подумай, если бы у вас что-нибудь могло получиться, уже давно получилось бы. Меня здесь не было, никто не мешал. Разве не так? — Ира взяла бутыль с водой, стала поливать и так плавающий в воде цветок. — У вас без меня не получилось.
— Получилось бы, если бы ты не приехала, я знаю, рано или поздно получилось бы.
— Что?