Следы говорят
Шрифт:
1 Кроншнепы.
и только когда поровнялись с курганчиком, я заметил его при луне. Вот каковы стариковские
глаза!
Сейчас, заслонясь от солнца ладонью, Федор Иванович пристально следит за чем-то.
– Лиса! Не пойму, что она вытворяет?.. А валяется! Наверно, нашла что-нибудь пахучее!
– догадался мой спутник.
Верно!
спине покаталась.
Ради любопытства подъезжаем ближе. Делаем это на виду у зверя, как бы отрезая ему
путь. Случается, что при таком заезде степные лисицы иногда западают. И наш зверь залег.
Суживаем круг; лиса лежит, но мордой всё время вертится в нашу сторону... Вот не
вытерпела, вскочила и понеслась. Подходим посмотреть; что её интересовало. Оказывается,
тут валялись скверно пахнувшие остатки какой-то птицы.
Федор Иванович замечает:
– Скажи ты на милость, что за оказия? Ведь вот и любой пес с нашего стана, если найдет
падаль, обязательно поваляется в ней. Вернется домой, а от него нестерпимой вонью несет.
Сейчас же окружат его другие собаки, обнюхают и по пахучему следу убегают, чтоб и самим
«надушиться».
– Это древний навык у них сохранился. Так поступала первобытная собака. По запаху,
принесенному ею на своей шерсти, стая чутьем находила путь к месту, где валялась добыча,
– высказал я свое мнение.
Старик помолчал в раздумье и промолвил:
– Похоже, что и так...
Едем дальше. Погромыхивают наши дрожки, фыркает конь, бойко дергая вожжи.
– В этих местах надо ждать дичи! – предупреждает дядя.
Как ни мудрено различить темные головки стрепетов меж кустиков травы, мы всё же
заметили стайку. Постепенно сокращая круг, приближаемся к ней. Строгая стрепет птица, к
большому табуну нечего и думать подъехать.
Попался нам маленький табунок, – видимо, ещё не пуганый. Песочно-серые стрепеты,
ростом с тетерева, один за другим пропадают из глаз, прижимаются к земле. Совсем хорошо,
теперь вплотную подпустят!
Лошадь у нас смирная, привычная к стрельбе. Мы с Федором Ивановичем берем ружья и
сходим с дрожек. Дядя с оживлением прищуривает глаза.
Толчком вверх, с треском срываясь из-под ног, стрепеты так проворно летят, с боку на
бок переворачиваясь, что видишь только серебристо-серое мельканье. Частое и очень звонкое
дребезжанье крыльев с присвистом обычно далеко слышно в степи.
Сбитые выстрелами на быстром прямом полете, птицы продолжают ещё некоторое время
кувырком нестись вперед и падают, белея брюшком в траве.
Проследили мы, куда переместилась стайка, и опять подъехали. Теперь не прячась,
настороженно вытянув шейки, стрепеты подпустили нас на дальний выстрел. Но в третий раз
не выдержали нашего приближения и заранее слетели. Пришлось искать другие табунки.
К вечеру мы приехали на полевой стан одной из колхозных бригад.
Дядя передал артельной стряпухе наши трофеи.
– Раз дедушка был в степи, значит жди дичи! – улыбнулась она.
ЗА ПЕРЕПЕЛАМИ
Вечереет. Сижу на корточках у своей походной палатки. Передо мною тлеют угольки в
ямке. Опахивая их широкополой шляпой, раздуваю докрасна, но не допускаю пламени. Над
раскаленными углями, по-охотничьи, жарю нанизанных на проволоку перепелок.
Переворачиваю их с боку на бок, и нежные перепела румянятся. Стекая с них, шипит на огне
жир.
Весь день я провел в камышовых зарослях, наблюдая осевшую там саранчу.
Проголодался. А тут аромат дичи...
Готово мое жаркое. Ставя на огонь чайник, слышу топот. Приближается всадник.
– А! Привет, привет! – говорю я Ахмету, завернувшему сюда проведать меня. – Милости
просим!
Старый чабан, стреножив коня, пускает его пастись.
Мы усаживаемся «за стол» – вокруг кошмы, покрытой камышовой плетенкой.
Покончив с дичью, не спеша принимаемся за чай. Беседуем.
Вот и солнце зашло. В этот переходный от сумерек к ночи час наступает непостижимая
тишина, – степь готовится ко сну.
Вдали заблестели огни костров. Расплывчатым пятном чуть виднеется лошадь.
Стемнело.
Выплывает луна, и когда поднялась и перестала краснеть, опять обозначился конь с
падающей от него тенью.
Бесшумно закружила сова над землей, то исчезая, то показываясь в струях лунного света.
Рассказываю Ахмету, как сегодня на просянище наткнулся на перепелов. Птиц было
много, но, жаль, легавой собаки нет, без неё так трудно искать запавшую в стерне дичь;
приходилось самому вытаптывать её и поднимать на крыло.
Прощаясь со мной, Ахмет как бы вскользь заметил:
– Говоришь, что без собаки трудно поднимать перепелок? Завтра к концу дня приеду.
Сходим за перепелами. Будешь доволен!
Я привык верить моему приятелю, – как он скажет, так и бывает. Ахмет – знатный
человек в степи, все уважают его как знатока овцеводства. И в охоте Ахмет толк понимает,
знает и любит её. Но когда другие поучают его, он не перечит. Даже хвастуна слушает молча,