Следы на снегу
Шрифт:
– Побалтывать начинает...
Эверстова засмеялась, но Шелестову было не до смеха. Он был не прочь пройтись пешком до поселка, чтобы отошли ноги.
Рудничный поселок ночью выглядел беспорядочным: его можно было принять за скопище деревянных построек, разбитых без плана, без улиц. Розвальни катились возле высокого дощатого забора, иногда задевая его, и, наконец, остановились у занесенного снегом, неуютно выглядевшего рубленого домика.
– Вот тут для вас комнату приготовили, - показал на дом рукой Винокуров.
– Это у нас специально для приезжих, вроде как гостиница "Гранд-Отель" в Москве. Правда, она не совсем благоустроена, но...
– Это неважно, - прервал его майор Шелестов.
– Устраивайте моих товарищей, а мне надо побеседовать с директором.
– Директор в отъезде, я за него.
– Ну, тогда с вами.
– Сейчас?
– Конечно, сейчас. Где тут удобнее место для этого?
– и майор, сойдя с саней, начал оглядывать теснящиеся вокруг домики.
– Пожалуйста, ко мне. Это рядом, - предложил Винокуров и обратился к коменданту: - Товарищ Белолюбский, проводите гостей. Печь там горит, постели готовы. Распорядитесь насчет еды. Посмотрите, хватит ли дровец на ночь. Если маловато, то не выпрягайте лошадь и подбросьте охапки три-четыре березовых. Можно у меня взять.
– Понятно, - коротко отозвался комендант и пригласил летчика, механика и радистку следовать за ним.
Винокуров провел майора Шелестова в рудничную контору, - строение барачного типа, - где помещался его кабинет.
Пока Винокуров отыскивал подходящий ключ, так как свой он некстати оставил дома, Шелестов разглядывал доску на стене, залепленную листочками разных объявлений.
Наконец, они попали в кабинет, и Винокуров включил верхний и настольный свет.
В кабинете Винокурова, кроме старомодного стола, нивесть откуда попавшего сюда, большого кожаного кресла и железного шкафа в углу, ничего не было. И пока Винокуров отыскивал стул для гостя. Шелестов подумал, что заместитель директора или очень деловой человек, не любящий, когда у него засиживаются посетители, или очень строгий начальник, которому нравится, когда его подчиненные докладывают ему стоя.
Теперь при свете, когда Винокуров почти утонул в глубоком кресле, майор смог рассмотреть его внешность. Это был подвижный, небольшого роста человек с белыми выцветшими бровями, из-под которых по-детски наивно смотрели маленькие голубые глаза. У Винокурова был тонкий острый нос и вьющаяся русая бородка, которую он то и дело подергивал. Общий вид у него, как решил майор, был какой-то расстроенный, вымученный. Казалось, что его мозг занят разрешением недоуменной или непосильной для него задачи.
Закурив и выдержав паузу, насколько позволяло приличие, Шелестов обратился к заместителю директора:
– Что у вас произошло?
Винокуров как бы подпрыгнул на месте, занял удобную позу и, вцепившись руками в подлокотники кресла, заговорил:
– Странная, темная история. Именно темная. Вам, конечно, известно значение нашего рудника. Предприятие, так сказать, номерное, особое. Сейчас ведутся все подготовительные работы к официальному открытию и пуску в эксплуатацию рудника в первом квартале нового года. Помимо этого правительством рассмотрен и утвержден план создания на базе нашего рудника целого комбината. Вы понимаете - комбината? Комбината, который преобразит все вокруг. И это в тайге, в глуши, вдали от железной дороги, где несколько лет назад не ступала нога человека. Когда я задумываюсь...
– Одну минутку, - вежливо прервал майор.
– Значение и перспективы вашего рудника мне отлично известны. Это не совсем то, что мне сейчас нужно. Меня сейчас интересует другое, что за происшествие у вас стряслось?
– Пожалуйста, пожалуйста... Прошу прошения. Я полагал, что это будет иметь значение. Так сказать - фон. Общий фон.
– Он часто заморгал глазами, вскинул кверху свои белые брови и продолжал: - Я могу короче. У нас произошло убийство...
– Убийство?
– Да, или самоубийство. И все как-то странно и необычно, - продолжал Винокуров, вертя пальцами лоскуток кожи на кресле.
– Сегодня утром уборщица в кабинете директора рудника неожиданно обнаружила мертвым инженера Кочнева. Пуля, вероятно, из пистолета, попала ему в голову, чуть пониже правого глаза и не вышла наружу. Да, осталась там.
– Винокуров хлопнул себя по голове.
– Можно полагать, что смерть наступила мгновенно. Больше того, судя по позе, в которой был найден Кочнев, нельзя не предположить, что нападение было совершенно неожиданно, внезапно...
– Позвольте, - опять прервал его майор Шелестов.
– Если вы думаете о самоубийстве, то при чем тут нападение?
– Виноват. У меня все перепуталось. Самоубийство, пожалуй, исключается. Оружия при Кочневе не обнаружено. И при жизни я никогда не видел у него ничего похожего на пистолет.
Винокуров говорил и вертел пальцами лоскуток кожи, стараясь его оторвать, и, кажется, его усилия достигали цели.
– Чем ведал на руднике инженер Кочнев?
– спросил Шелестов.
– Ничем.
Майор откинулся на спинку стула. Ему показалось, что заместитель директора не понял его вопроса.
– Какую он занимал должность?
– Никакой. Он представитель Главка из Москвы и был здесь в командировке. Собственно, не только здесь, а в целом ряде мест Якутии. На нашем руднике за зту командировку он - уже третий раз. Третий и последний.
– Но чем он занимался?
– Только на днях он закончил работу по составлению плана нового промышленного района, который должен возникнуть здесь. Я же вам говорил, наш рудник - первая ласточка. Кочнев ждал возвращения директора рудника, хотел с ним что-то согласовать и должен был лететь в Москву.
– А где директор?
– И директор, и парторг в Якутске, в тресте на совещании. Они должны еще задержаться на пленуме обкома. Я тут один за всех. Кто в командировке, кто в отпуске.
– В Якутске знают об убийстве?
Винокуров сделал протестующий жест.
– Нет, нет. Я через свою радиостанцию, тотчас после обнаружения трупа, передал им о том, что произошло чрезвычайное происшествие, а что именно - не указал. Счел неправильным уведомлять об убийстве открытым текстом. Как вы находите, правильно я поступил?
– Пожалуй, правильно. А в котором часу уборщица обнаружила мертвого Кочнева?
Винокуров насупил брови и значительным взглядом посмотрел на Шелестова, потом перевел глаза на потолок.
Шелестов сообразил, что интересующая его деталь заместителю директора неизвестна.
– Не знаете?
Винокуров сделал страдальческое лицо и печально, с трогательной простотой, признался:
– Да, не знаю. Уборщица ко мне прибежала страшно испуганная, пожалуй, часов в восемь утра. Да, наверное так. Я был еще в постели. Я вскочил, мигом оделся, помчался за комендантом поселка, и вместе с ним мы побежали в контору. Там мы все и увидели. Первое, что сделали, это опечатали комнату, даже не заходя в нее и ничего не тронув. Второе - уведомили Якутск,