Следы на снегу
Шрифт:
– Никакого секрета нет, - ответил майор.
– Вы правильно сделали, что послали за маслом. Нате, познакомьтесь, - и он подал летчику радиограмму.
Ноговицын прочел вслух:
"Майору Шелестову. Командировку продляю на десять суток. Немедленно вылетайте с радисткой на рудник Той Хая, разберитесь с происшествием и результаты радируйте. Посадочная площадка к вашему прилету будет подготовлена. Полковник Грохотов".
– Да-а-а...
– протянул Ноговицын, возвращая радиограмму.
– Вместо Якутска - Той Хая. Это, конечно, не одно и то же, скажем прямо. Я как-то пролетал над рудником, но садиться не садился. Вот дела-то какие...
– Он вынул из-под подушки планшетку с картой и начал отыскивать на ней местонахождение рудника.
Майор Шелестов прочел еще раз распоряжение полковника Грохотова и, подойдя к очагу, бросил бумагу в огонь.
– Значит, командировка затягивается, - заметил, ни к кому не обращаясь, летчик Ноговицын.
– Ничего не попишешь, - сказал майор.
– Приказ - есть приказ. Полковник правильно рассчитал. Отсюда до Той Хая, наверное, раза в два ближе, чем от Якутска.
– Два часа лету при попутном ветре, никак не больше, - доложил старший лейтенант и захлопнул планшетку.
– Вот я и выспался, - добавил он весело.
– Да, спать не придется, - сказал майор, взглянув на часы.
– Хватило бы времени к возвращению механика уложиться. Собирайте свое хозяйство, Надюша.
*
* *
В бездонном небе, среди звездной россыпи, глухо рокоча мотором, плыл невидимый с земли самолет. Под ним лежала, казалось, беспредельная и бесконечная, не проходимая и глухая тайга. Ночью, с высоты, она походила на безбрежное окаменевшее море.
Радистка Эверстова, примостившись в уголке, у сложенных вещей, и натянув на себя до пояса спальный мешок, дремала.
Майор Шелестов сидел, привалившись плечом к стенке фюзеляжа, и досадовал на себя, что не послушал летчика и отказался от спального мешка. Он чувствовал, как под его теплую одежду пробирается мороз и холодит тело. Ему казалось, что время тянется как никогда медленно и что летят они не второй час, а целую вечность. Он завидовал Эверстовой, что та, пригревшись, дремлет и этим сокращает время.
А тут еще в голову лезли всякие мысли. Что за происшествие стряслось на руднике Той Хая? Видимо, какое-то необычное, чрезвычайное, коль скоро потребовался немедленный вылет. Да и срок командировки продлен на десять суток. Это не шутка - десять суток. За такой срок можно облететь все районы Якутии.
Пробыв долгое время в командировке, Шелестов последние дни высчитывал каждый час, приближающий его встречу с женой и дочуркой, по которой он уже стосковался. Сегодня вечером он подумал: "Даже не верится, что через шесть-семь часов я буду дома". И вот теперь радостное свидание отодвигалось на целых десять дней. Да и неизвестно еще, хватит ли этих десяти дней на то, чтобы разобраться с происшествием. Происшествия бывают разные. Уж поскорее бы узнать, в чем там дело. Нет ничего хуже неведения, хотя бы оно продолжалось лишь несколько часов.
Старший лейтенант Ноговицын плавно положил машину на бок, затем выровнял ее и повел на снижение. Шелестов поежился, подергал плечами и потянулся к оконцу. Он подышал на него, и сквозь проталинку увидел мигающие внизу огоньки поселка, приближающиеся и быстро увеличивающиеся костры. Их было много, больше десятка, и они образовывали длинный и широкий коридор. Потом замелькали маленькие, подвижные на снегу точки бегающие люди. И снова майор подумал: что же произошло на руднике?
"Даже в таком глухом месте не обходится без происшествий, - подумал он.
– Что за времена пошли такие беспокойные!"
Самолет опустился на свои лыжи, гладко, без толчков и тряски пробежал по ровному цельному снегу и замер, рокоча приглушенным мотором.
Майор Шелестов выпрыгнул из кабинки первым и затанцевал на месте, стараясь отогреть прихваченные морозом ноги. К нему тотчас же подбежало двое мужчин: один высокий, в короткой легкой оленьей дошке, другой небольшого роста, в огромной, видимо, тяжелой волчьей дохе с пушистым лисьим воротником.
Лиц обоих майор не смог рассмотреть при всем желании.
– Товарищ Шелестов?
– последовал вопрос со стороны человека в волчьей дохе. Он приблизился к майору, пытаясь разглядеть его лицо.
– Так точно, Шелестов. С кем имею дело?
– Я заместитель директора рудника по найму и увольнению - Винокуров, - представился человек в волчьей дохе.
– А это - комендант рудничного поселка, - представил он спутника.
– Белолюбский, - назвал себя высокий, подал руку и поинтересовался: Промерзли?
– Немного есть...
– Да, морозец правильный, до костей пробирает, - заговорил Винокуров тоненьким голоском и вдруг пронзительно крикнул: - Эй, ребята! Закройте самолет хорошенько и оставьте одного дежурить. А через часок я смену подошлю. Так бросать машину, без присмотра, неудобно.
– Правильно, - одобрил Ноговицын.
Вышли механик и радистка.
– Прошу в сани, - пригласил Винокуров.
– Тут совсем рядом - с полкилометра. Мы только час назад получили указание по радио подготовить для вас посадочную площадку и выложить костры. И, как видите, все в порядке, как на заправском аэродроме. Собрали быстро людей, Подвезли сухих дров, керосину. Нам и мороз нипочем.
Все направились к саням, стоявшим в отдалении.
Винокуров не шел, а бежал легонько, вприпрыжку, сбоку тропинки, по которой шагал майор и его спутники.
Шелестову казалось, что заместителя директора следовало бы похвалить за проявленные им распорядительность и расторопность, но он почему-то промолчал.
Широкие русские, устланные сеном розвальни приняли в себя всех прилетевших, Винокурова и Белолюбского.
Пузатый и мохнатый конь всхрапнул, привычно тронул с места тяжелый груз и легко потащил его к рудничному поселку.
На пригорке у самого поселка розвальни начало раскатывать по наезженной дороге, и старший лейтенант Ноговицын пошутил: