Следы на воде
Шрифт:
– Ну, а "во-вторых"?
– пробурчал Ершов.
– А во-вторых, почему бы кое-кому действительно не подправить свое прошлое без ущерба для других, даже наоборот?
"Мертвые становятся живыми", - подумал Андрей.
– Откуда ты знаешь, что у него на уме? Вдруг твоему, понимаешь, божеству, вздумается менять прошлое, как ему захочется? Нам неизвестно, зачем вообще это делается, с какой целью?
– Что если это просто забава некой системы, стоящей по развитию неизмеримо выше человека, а никакая не попытка контакта?
– предположил Андрей.
– А даже
– горячо сказал зав.
– Все равно просто отмахнуться от нашего "божества" мы ведь не можем, и ты, Виктор Иваныч, отлично это понимаешь.
Ершов собрался было ответить, но в это время по кабинету раскатился гудок видеофона, вмонтированного в стену над дверью. Ершов пошарил рукой под столом и экран засветился.
Первое,что бросилось в глаза Андрею, была густая черная борода, заполнившая добрую половину экрана, и только потом он увидел все лицо: смуглый овал с мясистым носом и густыми бровями, похожими на двух гусениц. Мохнатые гусеницы шевельнулись, борода взъерошилась и из ее глубин раздался неожиданно пронэительный торжествующий голос:
– Виктор Иваныч, Зонин вышел на связь! Вместо контрольного - целое послание.
Зав удовлетворенно затеребил ракету и посмотрел на насторожившегося
Ершова. Андрей издал какой-то сдавленный звук и тоже посмотрел на
Ершова. Ершов медленно поднялся, застыл и стал просто неотличим от монумента.
– Что он сообщил, Леван?
– зычный голос начальника Космоцентра внезапно стал хрипловатым, как у зава.
– Да что-то не совсем понятное, Виктор Иваныч. Ребус!
– Бородатый Леван наклонил голову и начал читать.
– Предупреждение насчет приборов подтвердилось. Был задержан в указанном квадрате. Стал свидетелем невероятных явлений. Испытал воздействие многих неизвестных факторов.
Пятая фиксирующая колонна стала исправной. Продолжаю полет с расчетной скоростью по расчетному маршруту. В дальнейшем контрольные по графику. Подробности при возвращении.
– Бородатый Леван посмотрел на Ершова. Непонятно, Виктор Иваныч. Кем он там задержан?
– Ну, вот, необходимость в передаче отпала, - тихо сказал зав.
Монумент ожил, забарабанил пальцами по столу.
– Спасибо Леван. Ждите, я сейчас зайду.
Черная борода еще немного помаячила на экране, а потом исчезла.
– Прямо не передача, а поэма какая-то!
– вдруг загрохотал Ершов. Стал свидетелем, понимаешь, невероятных явлений! Испытал воздействие многих неизвестных факторов! Стихи! Квинт Гораций Флакк! Публий, понимаешь,
Овидий Назон! Невероятных явлений! Каких явлений? Каких факторов?
– Виктор Иваныч, затраты энергии на блиц-связь...
– начал зав, но Ершов перебил его:
– Знаю, что затраты энергии! Знаю!
– Он зашагал па кабинету.
– Но чему его учили-то, понимаешь? Тут событие, можно сказать, беспрецедентное, а он: "Невероятные явления"! Что толку то от его... э-э... беллетристики?
– А ты сам, Виктор Иваныч, как бы сообщил?
– полюбопытствовал зав.
Ершов остановился, подумал.
– Н-ну, не знаю...
– начал он неуверенно.
– Не беспокойся, я бы придумал!
И вновь
– Интересно, - задумчиво протянул зав.
– Откуда Зонин знает, что был задержан? Ведь все приборы вышли из строя...
– Это ты у меня спрашиваешь, Николай?
– Подождите, - сказал Андрей, вспоминая, и с силой потер висок.
Ершов замер на полпути к шкафам.
– Я сидел на платформе, ждал поезда, и удивился, почему солнца уже не видно за деревьями, а на моих часах только четырнадцать двадцать. Только я тогда сразу забыл об этом, не до того было...
– Да говори ты толком, Громов!
– сердито сказал Ершов.
– В тот день, когда я здесь появился, - начал терпеливо разъяснять Андрей, - у меня на руке были часы.
– Он для пущей убедительности поднял левую руку и показал Ершову часы.
– Вот эти. Когда здесь дело уже шло к вечеру, на моих часах было двадцать минут третьего. Корабельное время, понимаете? Локальное время "Вестника".
Ершов, наконец, понял.
– А может быть они у тебя стояли!
– Нет, в том-то и дело, секундная стрелка шла, это я хорошо помню.
– Значит, Зонин прикинул по часам уже после того, как вышел из
квадрата, что его задержали, - подытожил зав.
– Кстати, обратите внимание: полет продолжается с расчетной скоростью...
– То есть это... э-э... космическое божество не тормозило "Вестник", а задержало его как-то иначе, - подхватил Ершов.
– И насчет фиксирующей колонны, - продолжал зав.
– Заметьте, не "исправил", а "стала исправной". Вероятно, тоже дело рук неведомого...
– Рук!
– фыркнул Ершов.
– Прямо твое божество и швец, и жнец, понимаешь!
Он засунул огромные ладони глубоко в карманы распахнутого пиджака и посмотрел на зава, потом на Андрея.
– Ну, мыслители, что будем делать?
– Корабль экспериментальный, Виктор Иваныч, горючего, сам понимаешь, на дополнительные торможения и разгоны не предусмотрено и не хватит, так что, - зав развел руками, - пусть летит. Вернется - расскажет, а там видно будет.
– М-да-а!
– Ершов нахмурился, с силой провел ладонью по седеющим коротко остриженным волосам.
– Экспериментальный-то он экспериментальный...
– Oн задумался.
– Экспериментальный-то он экспериментальный... Ну, ладно!
– Он опустил ладонь на стол, словно с силой придавил что-то.
– Посмотрим! Пойдем, Николай, заглянем к связистам. А вы, - он повернулся к Андрею, потом перевел взгляд на зава.
– Возьмем его с собой, как считаешь?
Зав пожал плечами.
– По-моему, Громов тоже причастен к программе. Завтра, вернее уже сегодня - утро скоро - я тебе, Виктор Иванович, принесу бумагу с предложением включить Громова в мою группу и ты ее подпишешь. Договорились?
Ершов улыбнулся и от улыбки его грозное лицо неожиданно сделалось почти детским.
– Отчего же не подписать, понимаешь!
И добавил, словно в трубу затрубил:
– Фантастика, черт-тя дери! С ума сойти можно!
6.
Вода была уже по-осеннему неприветливой, по ней плыли желтые листья.