Следы на воде
Шрифт:
Зав отложил листок и принял прежнюю позу: откинулся на спинку дивана, руки на животе.
– Все это поразительно совпадает с картиной, которую нам дала информация с борта "девятки". О случайном совпадении говорить не приходится. Те же самые, как ты говоришь, "взбесившиеся приборы". Причем абсолютно все без исключения.
Зав замолчал, задумчиво глядя в пол. Андрей терпеливо ждал.
– Да-а, - вновь заговорил зав.
– Была создана специальная комиссия во главе с тогдашним начальником Космоцентра Басовым, он умер пять лет назад... Комиссия была создана буквально на следующий день, и в тот же день информация с "девятки" показала, что все приборы вновь
Космоцентра. Кстати, я теперь вспомнил. По поводу этой злополучной "девятки" покойный Басов как-то сказал мне: возможно, настанет когда-нибудь такое время, когда каждый километр околосистемного пространства будет исследован до мелочей. "Не хочу каркать, - сказал Басов, - но наверное ни я, ни даже вы до этих времен не доживете", - я повторяю его слова. Потом, помню, он засмеялся и добавил: "Чем дальше в лес, тем больше дров, согласны?" Что верно, то верно... Вот и вся история.
– Зав покашлял и принялся теребить серебристую ракету.
Андрей молча размышлял над услышанным. Да, подумать было над чем. Зав незаметно наблюдал за ним.
– Ты построил здесь целую гипотезу, Громов. Довольно убедительную. Но тебе не кажется, что она несколько... э-э...
– Примитивна, - подсказал Андрей.
– Ну, "примитивна" не то слово. Скажем так: ты подошел ко всему случившемуся с чисто человеческими мерками.
– С другими трудновато.
– Хм!..
– неопределенно отреагировал зав.
– Нечто, назовем это просто нечто, вмешивается в судьбу Громова и изменяет его прошлое, чтобы избавить от ощущения вины. Этакий космический благодетель, отпускающий грехи без всякой мзды, так что ли?
– В земле и небе более сокрыто...
– медленно процитировал Андрей.
Зав опять хмыкнул.
– Не прикрывайся Шекспиром, Громов. Человеческое применимо только, подчеркиваю, только к человеку и всякие разговоры...
– Поймите, Николай Васильевич, - перебил его Андрей.
– Тогда я опять увидел свой постоянный сон. Потом шел к централи и... В общем, непрерывно думал об этом. Да что там!
– Андрей безнадежно махнул рукой.
– Разве словами передашь?.. Верите, я плакал! Вошел в централь, а там сумасшедший дом...
– Все равно, - пробурчал зав и погрузился в молчание.
Он молчал долго-долго. Сидел неподвижно, лишь изредка пошевеливал пальцами и хмурил редкие брови.
– Когда ты собираешься к Ершову?
– Он будет второго.
– Я пойду с тобой, не возражаешь?
– Зав хлопнул себя по колену, словно подводя итог.
Андрей молча кивнул в ответ.
4.
– Не знаю, нужен ли этот разговор, Андрюша. По-моему, все ясно.
Они сидели в маленьком кафе на окраине поселка, и свисающие с потолка виноградные лозы надежным зеленым шатром оградили их от окружающего мира. Сквозь зелень из-за прозрачной стены пробивались разноцветные лучи - это мигали фонари, радужной россыпью раскиданные среди сосен.
Таня сидела напротив него, подперев руками подбородок. Когда он прищуривался, ее
– Три часа назад ты говорила совсем другое. Ведь это же долгий разговор?
– Я передумала. Ты же видишь вещие сны.
– Так сон был вещим?
– Андрей...
– Нет, подожди, давай я расскажу его до конца.
Он знал, что делает глупость, что весь разговор, действительно, ни к чему. Да и кончился уже разговор, все понятно. И ясность давным-давно была, совсем незачем теперь превращать в слова то, что не являлось тайной для них обоих.И все-таки он заговорил, в упор глядя на Таню:
– Ты сказала, что согласна быть моей тихой гаванью, но не больше. Ты боялась потерять себя, став моей женой. Ты очень боишься потерять себя, и наверное ты права. Но сон-то на этом не кончился, нет! Ты сгорела на том холме... Нам нельзя было расставаться так, я не хочу никаких белых плит! Он навалился грудью на стол.
– Ты сгорела - и все эти годы твой... уход поддерживал во мне иллюзию любви. Пусть не совсем иллюзию, но во многом... А теперь все исправлено по воле благодетеля нашего, который вон там, над нами, - он ткнул пальцем вверх, - и настал черед гореть иллюзиям. И они горят, понимаешь, го-рят!..
Таня, наклонив голову, машинально обрывала лепестки цветов, стоявших в вазе на столике.
– Я плохо поняла насчет какого-то пожара, хотя слышу об этом не
в первый раз.
– Она горько усмехнулась одними губами.
– Наверное, это символика, смысл которой до меня дойти не может...
Андрей сделал движение, но Таня не дала ему ничего сказать.
– Дойти не может, - повторила она, растирая лепестки между пальцами. Но я уловила главное... Я долго ждала, когда ты скажешь мне это. Нет-нет, мне было хорошо с тобой... Первые встречи, когда мы друг для друга целый неизвестный мир, сейчас вот, когда ты вернулся. Но ведь это совсем не то... Да, Андрюша?
Теперь Таня глядела на него, прямо в глаза.
– Нет ничего хуже притворства, Андрюша. А мы все время притворяемся друг перед другом. Ты прекрасно знаешь, что мне безразличны твои автоматы, ну что поделать: безразличны и все! А тебе безразлично то,
что волнует меня... Хуже нет, когда вроде бы и вместе - и в то же время каждый сам по себе. Ты говоришь, я боюсь потерять себя? Да, боюсь! Ее слова прозвучали как вызов.
– Я не великий мыслитель, не писатель, не создатель космической автоматики, но я дорожу собой, какая я есть, своей индивидуальностью, если хочешь, и не желаю превращаться в твой придаток, который будет покорно и молчаливо выслушивать лекции о преимуществах метода Буркова и косности школы Сабоньяжа...
– Сованьяга, - вырвалось у него, но Таня, казалось, не услышала этого.
– Я согласна быть твоей тихой гаванью, твоей игрушкой, которой ты развлекаешься, устав от работы, согласна!
– Конечно, ведь ты при этом не теряешь себя, - угрюмо вставил Андрей.
– Да! Пусть считают, что главное в браке уметь приспособиться. Я
не хочу ни к кому приспосабливаться!
– Таня подалась к нему.
– Мы слишком долго встречались, Андрей, мы оба выдохлись. Я не могу больше притворяться и изображать на лице интерес, слушая тебя, а ты с огорчением убеждаешься, что я не та, какую тебе хотелось бы, которую ты, быть может, выдумал себе, что я не подхожу и что тебе интереснее говорит со Светой из вашей лаборатории, потому что Света несравненно больше меня понимает в этих твоих системах управления. Пора забыть романтику первых встреч, Андрей, мы давным-давно не дети...