Следы на воде
Шрифт:
Песок был мокрым после ночного дождя. Он присел на корточки, провел
пальцем по воде. Раз, еще раз... Вот так и его прошлое: след на
воде, не больше. Как это сказал Ершов... "Полагаю, у вас нет причин
сетовать на судьбу? Далеко до свадьбы-то?" Да... Дальше, чем до
звезд...
Он поднялся, еще раз взглянул на речушку и пошел к холму по влажной траве низины.
Сегодня приезжают представители министерства. В Космоцентре состоится совещание и главной фигурой будет он, Андрей Громов. Плюс к этому сообщение Зонина. Плюс архивные материалы по программе "Открытие" - с ними уже работает
Он добрался до вершины холма и опустился на мокрую траву у ТОЙ березы. И вдруг почувствовал твердую уверенность в том, что еще будет здесь вместе с Таней. Всегда и везде - вместе... Он даже не успел до конца осознать эту невесть откуда взявшуюся уверенность, не успел ощутить ее вкус, окунуться в нее, как в воды целительного источника, когда из неведомых глубин подсознания всплыла мысль, холодная и печальная, словно поднимающаяся к поверхности воды рыба, погибшая где-то у самого морского дна. Мысль заставила его оцепенеть.
ЭТО ВСЕГО ЛИШЬ СОН. Нет, не просто сон, не вереница образов
и событий, часто хаотичных и нелогичных, которая возникает, чтобы тут же исчезнуть, не мир, существующий в сознании
спящего человека, а сон наяву. Сон наяву? Что это? Новое понятие, навязанное неведомым? Именно навязанное, хотя... Разве он не желал такого сна?
Он обхватил ствол березы, прижался к нему щекой. Ему не хотелось
уходить из этого мира, не хотелось до крика, до боли! Пусть лучше сон...
"Сейчас ты закроешь глаза - и все исчезнет. Ты вновь окажешься в
централи управления, а на Земле останется белая плита под чистыми, словно
их моют каждое утро, неестественно ровными соснами и насквозь пропитанный запахом гари холм. Сейчас ты закроешь глаза и все исчезнет..."
Он испугался, потому что мысль не создавалась его мозгом, а настойчиво прорывалась извне, подавляя его волю.
– Не хочу!
– Его крик взлетел над холмом.
– Не хочу-у!
Он прижался к березе изо всех сил, стараясь слиться с ней, будто это
было его спасением - и глаза его закрылись. Он изнемогал, отчаянно пытаясь открыть их, уцепиться взглядом в реку, низину и дубовую рощу вдали, на холмах, и уже радовался победе: давление тяжелых камней, которые кто-то положил на его веки, ослабло. Он вновь увидел совсем рядом гладкую белизну ствола, успокаивающую, безмятежную белизну - и вдруг она начала предательски тускнеть и медленно растворяться в розовом тумане...
*
Ноги его подогнулись. Он перестал быть манекеном и рухнул в высокое кресло у пульта управления, ударившись рукой о подлокотник. Сознание еще не пробудилось окончательно, но он привычным взглядом сразу пробежался по всем приборам - по циферблатам, шкалам, индикаторным глазкам, светящимся экранчикам, в которых медленно пульсировали разноцветные кривые. Все работало как... часы. Часы! Большие часы с календарем на левом крыле пульта указывали локальное время корабля: четырнадцать часов три минуты. Он посмотрел на наручные часы. Стекло их разбилось от удара о подлокотник и стрелки выпали. Он нагнулся и поднял одну из них - минутную - с пола.
Мозг лихорадочно трудился над анализом фактов. Итак, он
вошел в централь управления ровно в одиннадцать
"Вестник" каким-то образом был вырван из времени, которое течет здесь,
на корабле. Или вообще изъят из нашего пространственно-временного континуума - зав ведь предполагал. Предполагал! Когда? Где? Прошло всего три часа...
На этот раз не было никакой возни иголок, и он отлично помнил все случившееся до того, как березовый ствол растворился в розовом тумане.
И туман он помнил, до сих пор ощущая на лице его недавнее прикосновение. Да, туман он помнил, хотя и не мог точно воспроизвести в памяти сам момент перехода.
Он почувствовал внезапную слабость.
"Только не раскисать! Только не раскисать..."
Спокойно шуршали самописцы, изредка коротко звякал регистратор противометеоритной защиты, монотонно шипел кислород в скрытых в стенах воздухопроводах, сонно шелестели на холостых оборотах моторы систем контроля обшивки - сложный организм "Вестника" функционировал слаженно, ритмично, абсолютно нормально.
Он заставил себя приподнять голову и кое-что проверить. Так и есть. Двенадцать высоких прозрачных цилиндров, стоящих
вдоль стены централи, светились одинаковым бледно-голубым светом. Их сияние медленно нарастало, достигало апогея, потом цилиндры мгновенно темнели, как будто поворачивался выключатель - и вновь их до краев заполняло бледно-голубое слегка трепещущее сияние. А ведь только что... три часа назад пятая фиксирующая колонна была неисправна, контрольные датчики заявили об этом тревожно взмывшими вверх кривыми на экране, и цилиндр потемнел, резко выделяясь среди своих собратьев.
И вот теперь колонна исправна... Стоп! "Пятая фиксирующая
колонна стала исправной". Это же из сообщения Бизона!
Он рывком поднялся с кресла. Слабость исчезла. Сейчас не время. Что
это? Узкая лента на выходе дешифратора блиц-связи.
Четкие буквы складывались в слова, но смысл их не сразу дошел до сознания. "Лебедь", будь готов к возможной разбалансировке приборов управления в квадрате 11-15-48-КТ. Постарайся зафиксировать происходящее. Наблюдай. Приборы абсолютно исправны".
Он успел опереться на тумбу дешифратора и поэтому устоял на ногах. Суета мыслей. Значит, Зонин не ушел из сферы действия... Значит, тоже чувство вины?.. Летний вечер в саду, Бизон, подпирающий плечом огромный тополь, задорная студенческая песня, летящая из окон, и негромкие слова Бизона: "Эх, переиграть бы все!.." Может быть и так... А может и совсем другое. Вариантов множество. Что если не только отпущение грехов? Да, в этом мире (или мир один?), в этом мире Зонин опять на Земле и все знает. Зонин из привидевшихся ему, Андрею Громову, событий, тоже, оказывается, летел на "Вестнике"... в этом мире. И все помнит. Та же история. Все возвращается на круги своя... Прошлое Зонина изменилось, а вместе с ним чуть изменился и мир.