Следы во времени

Соколова Елена

– И у меня было больше! – слышалось со всех сторон.

– Это точно мой мешок!

– А это мой! Я даже дырочку эту помню!

Иван молчал. Он готовил речь в свою защиту. Уж он-то знал, как и что сказать, чтоб слово вес имело.

– Хозяин, я человек честный… Мой авторитет вес имеет…

– Значит так, народ, – прервал Ивана хозяин, – уговор мой тверд и авторитет ничей не понадобится. Я плачу каждому за собранные мешки. У мешков отличительные знаки имеются. По этим знакам я и рассчитываться

буду. Авторитеты ваши мне не интересны.

В итоге, Иван получил меньше всех, хотя сделал больше всех.

С поникшей головой стучался Иван в ворота домов, но на ночлег никто его не пустил, и ночевать пришлось в открытом поле.

Иван долго не мог заснуть. Он смотрел на звезды и, вместо того чтобы сокрушаться о своей судьбе, улыбался:

– Вот ведь, царь и господин всего мира лежит под открытым небом, не имея где преклонить голову. Даже лисы имеют норы, и птицы имеют гнезда.

Так и не заснув, Иван с рассветом поднялся и снова отправился на поиски хоть какого-нибудь заработка. Вдруг он услышал шум и направился в ту сторону.

Вышел Иван на широкую улицу. Здесь собрались почти все жители деревни. У столба лицом к толпе стоял тот самый человек, который перевязал тряпицы с мешков Ивана.

Оказалось, что жулик этот украл из дома хозяина, к которому нанимался, бочонок меда, и сейчас решался вопрос о наказании.

– Тридцать плетей ему всыпать! – раздался чей-то голос.

– Правильно!

– Мало тридцать! Пятьдесят пусть получит!

– Пятьдесят не выдержит, помрет.

– И пусть помрет!

– Вот судьба и решит спор. Помрет – так туда ему, ворюге, и дорога.

– Найдется ли защитник обвиняемому? – спросил староста деревни.

Все молчали.

Иван стоял за спинами у всех собравшихся. Он смотрел на обвиняемого с высоты своего собственного опыта, понимая, что никого здесь не волнуют ни причины, ни следствия поступков. Все должно быть просто и быстро: хорошо – награда; плохо – наказание.

Иван встретился взглядом с глазами обвиняемого, который опустил голову.

Ивану терять было нечего и он, протиснувшись сквозь толпу, сказал:

– Я буду защитником.

Все уставились на Ивана, который стоял в рваной рубахе, взлохмаченный, с сухими травинками в волосах. Послышался чей-то смех, и скоро все собравшиеся разразились хохотом. Староста, вытирая слезы, сказал:

– Прошу защитника подойти сюда.

Иван прошел к судье и повернулся лицом к людям. Впервые в жизни он не думал о том, какой эффект произведут на людей его слова. Впервые в жизни он был свободен от мнения людей. Сам испытав горечь одиночества, жажду и голод, он заглянул в душу этого преступника и увидел огромный мир.

В мир этот никто никогда не заглядывал, потому что никто даже и не подозревал о наличии души.

– Я хочу просить об изгнании этого человека, – сказал Иван. – Пусть поскитается по свету. Пусть научится ценить то, что имеет. Тогда научится ценить и то, что имеют другие, может, и не станет больше красть.

Преступника отпустили и строго-настрого запретили появляться в деревне. Люди разошлись по домам.

Иван шел по улице и возле одного дома увидел, как девочка бросает птицам куски белого хлеба.

Иван остановился. Девочка посмотрела на него и протянула ему хлеб.

– Возьми, – сказала она.

– Да? Ты отдаешь мне хлеб просто так? – обрадовался Иван.

– Ты ведь не хуже этих птиц, – ответила девочка.

Иван взял краюху и услышал чьи-то шаги за спиной.

К нему подошел осужденный:

– Можно, я с тобой пойду? – попросился он, – меня Яшкой зовут.

Иван разломил хлеб пополам и протянул половинку новому другу:

– Тогда в путь!

Иван и Яков вышли из деревни. По дороге Яшка приметил в высокой траве куропаток, и двух ему удалось поймать.

К полудню усталые и проголодавшиеся путники устроили привал. Яшка ловко общипал добычу, а Иван развел костер.

За скромной трапезой Яшка и Иван разговорились.

– Ты откуда? – спросил Яшка Ивана.

– Я из деревни Епухово. Это далеко. Ты не знаешь.

– А идешь куда?

– Этого я не знаю. Тесно мне стало в доме своем. Решил мир пойти посмотреть. Я ведь всю сознательную жизнь себя строил: авторитет заслужил, денег заработал, не от нужды, а для веса своего. Большим человеком себя почувствовал.

– Значит, себя показать захотел, – уточнил Яков.

– Стыдно признаться, а на самом деле именно так.

Яков рассмеялся.

– Ты чего? – спросил удивленно Иван.

– Да, смешно получилось у тебя. Во всех своих достижениях ты себя тесно почувствовал.

– Да не в достижениях, а с достижениями в доме своем. Не мог я там применить свои достижения. Не нужны они никому.

Яков с тоской посмотрел вдаль и тяжело вздохнул:

– Значит, был сыт, здоров. Родители все сделали, чтобы ты мог для себя жить, собой заниматься, а ты их бросил.

– Ты что, Яков?! Я не бросил, я пошел путешествовать… Я ж не навсегда. Отец меня понимает.

– Отец не хочет тебя связывать.

Иван молчал, опустив голову. Потом вздохнул тяжело и согласился:

– Ты прав, Яшка. Только о себе я думал, только себя видел, когда из дома уходил. Теперь я от своего «я» свободен. Других людей видеть научился, о других думать. Вот тебя первого увидел.

Мимо друзей пронеслась почтовая карета, запряженная тройкой лошадей.

– Так и сбить кого-нибудь могут, – сказал Яков.