Слепая ярость
Шрифт:
— Я — ч-человек. Мне положено, — туманно ответил Фрэнк, продолжая потчевать таракана.
— А я когда маленький был — тараканов боялся, — подал голос сержант Сэм Коллинз. — Думал почему-то, что они по ночам кровь сосут.
— А у меня корешок был — негр. Так он тараканов ел, — поделился Фрэнк.
Чернокожий Джо Баксли неодобрительно хмыкнул.
— Щелкал их, будто тыквенные семечки, — продолжал Фрэнк, не обращая внимания на реакцию Джо. — Только крылышки сплевывал.
— Тьфу, гадость! — поморщился Коллинз. — Прекрати, Фрэнк! Нашел тему…
— Да уж… — буркнул Баксли.
— Ну уж и гадость… — не согласился Фрэнк. — Откуда ты знаешь — разве пробовал? Может, они сладенькие. На, Джо, закуси.
— Кретин! — взорвался Джо.
— Ладно, Фрэнк, увянь ты, ей-богу, — урезонил приятеля Ник.
— Ну, не хотите — не надо, — сделал обиженный вид Фрэнк и отпустил таракана.
Тот зигзагами двинулся через стол.
— Ха, гляньте-ка: окосел, бедняжка! — довольно заржал Фрэнк.
— Да и ты, кажется, тоже, — неодобрительно заметил Коллинз.
— Да брось ты, сержант. Не гони волну, — отмахнулся Фрэнк. — Тебе небось просто завидно, что я сейчас туту — и домой, а тебе еще годик тут трубить.
— Ну вот еще — завидно. Может быть, мне тут правится, во Вьетнаме.
— Ого, ты и пошутил! У нормальных людей в печенках сидят эти вонючие джунгли! А ему, видишь ли, нравится! Большой ты оригинал, как я погляжу.
— А вот и нравится! — упрямо повторил сержант Коллинз. — Самое подходящее место для настоящего мужчины.
— Неужели? — изумился Фрэнк. — А по мне, самое подходящее место для настоящего мужчины между ножек у такой вот милашки.
И он ткнул пальцем в прикнопленную на стене блиндажа журнальную страницу из «Плейбоя», на которой вольготно раскинулась голенькая блондиночка.
— Хотел бы сейчас такую, сержант, а? — скорчил Фрэнк скабрезную физиономию.
Коллинз скривился:
— При чем здесь вообще бабы?
— Так-так-так! — оживился Фрэнк. — Так ты у нас гомик, что ли?
Он явно опьянел, глаза его затягивала мутноватая поволока, лицо было покрыто меленькими капельками пота.
Сержант было приподнялся с места, но сидящие рядом ребята из взвода придержали его.
— Кончай, Фрэнк, — сказал Ник. — Что тебе неймется? Чего цепляешься попусту?
— А что я такого сказал? — удивился Фрэнк. — Ну и так что ж такого, что гомик? Это бывает, тут ничего зазорного нет. Я против гомиков ничего не имею, честное слово. И если кому-то угодно обижаться…
— Фрэнк!
— Все-все, молчу, — покорно согласился Фрэнк. — Я вот только не пойму, что ему может нравиться в этой чертовой дыре. А, сержант?
— Действительно, — поддержал кто-то Фрэнка. — Если человек не мазохист, то…
— При чем здесь — мазохист? — холодно сказал сержант Коллинз.
Он медленно вытащил из-под скамьи винтовку.
— Эй-эй! — предостерегающе сказал Фрэнк. — Ты давай-ка не шали…
— Не бойся, Дэвероу, — усмехнулся Коллинз.
Он провел пальцем по зарубкам на прикладе М-16 — их было около десятка.
— Когда я уезжал сюда из Миннесоты, — медленно продолжал сержант, — то дал себе зарок: убить не меньше двадцати пяти косоглазых. Но пока не выполнил свой план и наполовину. А свое слово надо держать — особенно если дал его сам себе. Вот так-то, Фрэнк.
Ник почувствовал, что его слегка затошнило. Какая все-таки гадость эта рисовая водка.
— Тебе, Коллинз, надо было бы идти в авиацию, — сказал он. — Поливал бы с воздуха напалмом — и никаких проблем.
— Ну вот еще! — возмутился Коллинз. — Напалмом — это развлечение для маменькиных сынков. Это все равно что охотиться в курятнике с пулеметом. Мне бы в штурмовую группу, а не торчать на нашем дурацком складе, где не дождешься приличной заварухи.
— Нам и здесь доводилось попадать в переделки.
— Ерунда! Разве это настоящие бои!
— Ага, ему хочется повоевать врукопашную — чтобы желтомордые ему яйца оторвали. Они ему все равно без надобности, — продолжал валять дурака Фрэнк.
— Мне надо исполнить свой зарок — вот и все, — упрямо сказал сержант.
У Ника стало скверно на душе. Все они относились к войне, как к повинности, как к неприятной обязаловке, от которой не удалось отвертеться. Да, стреляли. Да, убивали. Но относиться к этому мерзкому делу так, как Коллинз… Что за дурацкий зарок? Ведь убивая других, ты постепенно убиваешь себя — так было, так будет, и никакая война тут служить оправданием не может. Ник не знал, скольких он убил здесь, во Вьетнаме, но чувствовал, что пережитое необратимо изменило его. Чтобы понять это отчетливее, нужно вернуться на родину, в привычную обстановку: вот тогда-то и скажется явственно разница между тобою прежним и тобою теперешним, вот тогда-то, возможно, и завоешь от тоски по утерянной наивности и будешь кусать по ночам подушку от сознания невозможности вступить в ту же реку — ведь не та она уже, не та, воды ее подкрашены кровью.
— Ладно, — махнул рукой Фрэнк. — Ты тут исполняй, чего хочешь, а мы — домой, девочек трахать. И пить нормальное виски. Верно, Ник?
Ник рассеянно кивнул.
— Я, как только вернусь, куплю сразу ящик хорошего ирландского виски, — вдохновенно мечтал Фрэнк. — Ты любишь ирландское виски, Ник?
— Я предпочитаю «Катти Сарк», — сдержанно ответил Ник. — С такой зеленой наклейкой, знаешь?
— Ну еще бы! Но я все-таки по ирландскому ударю. И пока весь ящик не выпью — с места не встану, вот честное слово, ребята!
— А как же девочки, Фрэнк? — поинтересовался Баксли. — Ты про них забыл, что ли?
— А я буду драть их, не отходя от ящика! Он будет стоять у меня в изголовье постели. Так что ты за меня не волнуйся — я своего не упущу. Установлю себе норму, как Коллинз: натянуть двадцать пять девок!
— А за какой срок? — осведомился Баксли.
— Срок? — переспросил Фрэнк. — А срок тоже будет — двадцать пять дней. В день по телке.
— Но тогда виски кончится раньше, — кротко заметил Ник.
— Да? Вот дьявол — действительно… Ладно, придется драть их по две-три сразу, — нашелся Фрэнк.