Слепая ярость
Шрифт:
— Взвод, бегом!
Десятки солдатских ботинок замолотили по траве. Через пару десятков ярдов Ник и Фрэнк отделились от основной группы и углубились в джунгли.
Здесь, в чащобе, перестрелка была не так слышна, и Ник даже как бы и забыл, куда они направляются. Все его ощущения были сейчас сосредоточены на джунглях: вот хрустнул сухой сучок под подошвой, вот колючки кустарника впились в руку, вот мазнули по лицу разлапистые листья… Лес словно проверял на ощупь незваного гостя: кто ты такой, куда направляешься? И эти прикосновения растений — должно быть, вот так
Сзади чертыхнулся Фрэнк.
— Ты что? — спросил Ник. — Ногу подвернул?
— Нет, — буркнул Фрэнк. — Не пойму вот только, куда нас несет…
— То есть как — куда? Будто не знаешь… Сейчас постреляем немножко…
— Постреляем… — недовольно проворчал Фрэнк. — Нам с тобой уже надо чемоданы укладывать, а не валандаться по всяким дебрям, где из-за каждого куста ствол торчит и целит тебе прямо в лоб.
— Так уж и из-за каждого? — меланхолично заметил Ник. — Что-то ты прежде так не дергался, дружище.
— Прежде, прежде… Прежде впереди была только сплошная чертова мешанина — ну, или лотерея такая, чет-нечет, пан или пропал…
Язык Фрэнка слегка заплетался.
— Господи, чего ты несешь! По-моему, ты явно хватанул лишнего, — недовольно сказал Ник.
— Да? Ну, может быть, может быть… Ты прости, я, наверно, не могу точно сформулировать…
— Вот-вот…
— Но меня проклятые джунгли с мыслей сбивают. Так и кажется, что сейчас оплетут лианами, вцепятся колючками, уволокут в темноту, — нервно бормотал Фрэнк.
Ник прекрасно понимал, что имеет в виду приятель, ведь подобное чувство он и сам испытывал всякий раз в ночных дебрях. Но об этом у них не принято было говорить между собой… И ясно, что у Фрэнка вырвались такие слова именно потому, что скоро домой и так не хочется погибнуть именно сейчас. Но расслабляться было нельзя — именно потому, что дом так близок, один шаг остался до него, один шаг — и нужно сделать этот шаг во что бы то ни стало. Поэтому Ник счел необходимым оборвать излияния друга.
— Заткнись, — сказал Ник грубовато — намеренно грубовато, потому что ему вдруг стало безумно жаль и Фрэнка, и себя.
Фрэнк вдруг засмеялся.
— Ты что? — удивился Ник.
— Да так… Вспомнил, как Коллинз обрадовался. Вот ведь придурок, а?
— Да уж… — вздохнул Ник.
Они отмахали уже больше полумили, и пора было идти на сближение с противником. И начинать свою игру…
— Давай туда, — махнул рукой Ник в ту сторону, откуда доносилась пальба.
— Понял, — отозвался Фрэнк.
Винтовка все время цеплялась за невидимые в темноте ветки — как будто деревья пытались вырвать ее из рук. Конечно: джунгли ведь за хозяев… И на кой черт сдалась эта война, кому она нужна, кому нужны эти жертвы на чужой далекой земле?
Ник с Фрэнком передвигались быстрой рысью. Ускорить темп они не могли — то и дело спотыкались о коряги, оступались в ямы, натыкались на стволы и кусты. Только дьявол мог изобрести такую чащобу — желтый дьявол с раскосыми узкими глазами. Несмотря на невысокую скорость их бега, Ник почувствовал, что задыхается. Кислый комок подкатил к горлу, в висках стучало — будто эхо очередей русских автоматов, в грудь словно бы вколотили тупой тяжелый клин, ноги в коленях утратили упругость. Хотелось упасть ничком в темную ночную траву, расслабленно вытянуться, отбросить тяжелеющую с каждым шагом винтовку, закрыть глаза и окунуться в безмятежную дрему. Но нужно было бежать вперед и только вперед.
Словно бы почувствовав состояние Ника, Фрэнк подбодрил его:
— Ничего, старина, держись!
— Все о'кей, дружище, — прохрипел Ник.
Вверху, между макушками деревьев, наметился просеет. Может быть, поляна?
— Смотри, Фрэнк…
— Ага, — кивнул тот.
Они перешли на шаг, взяв оружие на изготовку. Звуки перестрелки стали как будто бы ближе. Вдруг Фрэнк опять засмеялся.
— Господи, да что с тобой? — удивился Ник, оборачиваясь на товарища.
— Анекдот вспомнил, понимаешь? — давясь от заглушаемого хохота, ответил Фрэнк.
— Какой еще анекдот, черт подери?
— Про то, как один негр попал в книгу рекордов Гиннеса, — сквозь хрюканье выжал из себя Фрэнк.
— Ну и?
— А ты не знаешь?
— Понятия не имею.
— Во-первых, у него была работа, а во-вторых, он мог назвать своего отца.
Ник невольно прыснул.
— Смешно, правда? — спросил Фрэнк.
— Есть немножко… Стоп, осторожней!
Тяжело дыша, они остановились.
Впереди была прогалина, довольно-таки протяженная, около полумили шириной. В зарослях на той стороне мелькали вспышки выстрелов, пунктирные трассеры указывали точное направление к базе.
— Вот где они окопались, — невольно снизив голос до шепота, сказал Фрэнк.
— Ну да…
Теперь и должна была начаться их работа. Ник взглянул на Фрэнка. В свете хилого полумесяца были видны его широко раскрытые глаза, перекошенный рот. Каска съехала на затылок, ее незастегнутые ремешки болтались вольно и неприкаянно.
— Ты как? — спросил Ник.
— Лучше некуда, — отозвался Фрэнк.
И гулко икнул.
— Ты нам так всех желтеньких распугаешь, — усмехнулся Ник.
Фрэнк хотел что-то ответить — но икнул снова, и ему оставалось только махнуть рукой.
— Давай туда, — махнул рукой Ник. — Дистанция, как обычно, — пятьдесят ярдов.
Фрэнк кивнул и с хрустом вломился в кустарник, икая на ходу.
— Не забудь про ракеты, — напутствовал товарища Ник. — Хорошо?
— Обижаешь, старина, — глухо послышалось из темноты, поглотившей Фрэнка.
Ник выбрал пригорочек поудобнее и залег за ним.
«Удачно мы на позицию вышли», — подумал он с удовлетворением. И действительно: куда сложнее биться в густых зарослях, а здесь — почти что как на учебном полигоне, чему способствует уходящая под углом градусов в шестьдесят прогалина. Наверняка ведь болото — во Вьетнаме открытые места обычно обозначают зыбкую трясину. Кругом сплошные топи — потому даже песок для защиты блиндажей приходится возить с юга. Как только они живут здесь, эти рисоеды?