Слепой Орфей
Шрифт:
Зато Морри отлично знал, почему они здесь. Но теперь у Морри имелось достаточно сил, чтобы постоять и за себя, и за свою добычу.
Пока «кунаки», вертя круглыми черными головами, распихивали каратэков, Морри выделил среди них лидера и спокойно ждал, расположившись за спиной куклы-Ликанова.
Сентябрьское солнце било в высокие окна зала, расплескиваясь по начищенному паркету, отражаясь от белых стен и зеркал. Солнце било прямо в лица крепышей, заставляя щуриться даже привычные к яркому свету глаза.
Четверо бессистемно рыскали туда-сюда, зато пятый, вожак,
Морри даже не пошевельнулся. Он просто вдохнул жизнь в ватное тело Ликанова, и тот на рефлексе сработал уход с линии атаки и одновременно мощным уро-маваши снизу вверх переломил челюсть крепыша-вожака.
Хруст кости утонул в треске пистолетного выстрела.
Так вышло, что в этот момент ни один из «кунаков» не смотрел на старшего и, следовательно, не видел удара. Зато на выстрел все четверо отреагировали мгновенно, выхватив оружие с быстротой, говорившей о большой практике. Развернувшись в нужную сторону, они увидели, как падает на пол человек в белом (Ликанов, опять превратившийся в безвольную марионетку), а их лидер уже валяется на полу без признаков жизни.
Обычно в таких случаях «кунаки» тоже действовали на рефлексе. То есть стреляли во все, что движется.
Но сказалась непривычная ситуация, а их старший, ни с того ни с сего приказавший свернуть в дороги, не мог показать пример, потому что лежал сейчас в отрубе с зубной крошкой во рту. При этом противники-русаки тоже вели себя непривычно: стояли в полном бездействии.
В общем, крепышам понадобилось около секунды, для того чтобы переварить ситуацию, а тому, кто привел их сюда, требовалось примерно столько же, чтобы «выбрать» нового лидера.
Секунды им Морри не дал.
Со скоростью, недоступной человеческому глазу, он переместился в центр зала и испустил визг, заставивший людей зажмуриться от боли, а гулявшего во дворе пса – вырвать поводок из хозяйской руки и рвануть в подъезд, из которого он только что вышел на прогулку.
«Кунаки» оклемались с похвальной быстротой, стволы поднялись… и выпали из ослабевших рук. Морри «коснулся» одного, второго, третьего…
Четвертый, самый молодой, совсем недавно приехавший в Питер, был оставлен Морри напоследок. И зря. Реакция у него оказалась самая лучшая. И самая правильная.
– Шайтан! – заверещал он.– Шайтан! О Алла, Алла, Алла! …
Морри-разум не упустил бы добычу. Выждал бы, пока исступленный выплеск веры иссякнет и…
Но Морри-алчущий не желал ждать. Он желал Пищи. Сразу.
С ужасом смотрели ликановские ученики на три тела, корчащиеся на паркете, и на пляшущего над ними Кермаева-Морри.
А Зеленцов все-таки успел удрать. Он уже был во дворе, когда его обогнал ошалевший от ужаса «молодой». С ходу прыгнул он в распахнутую дверцу черного джипа, дико зыркнул на полезшего следом, тоже гонимого инстинктом самосохранения Зеленцова, и рванул с места раньше, чем Слава успел захлопнуть дверцу машины.
– Ты зачем сюда? – закричал «кунак», бешено вертя руль, чтобы вписаться между деревом и опрокинутой скамейкой.
Он пер напрямик, прямо через пустую детскую площадку.
Слава промолчал.
Джип вылетел из подворотни, сбросил скорость.
– Уходи! Пошел! – заорал он на Зеленцова.
Слава молчал.
«Молодой» полез было за пистолетом, но вдруг передумал, плюнул на пол между сиденьями, еще раз помянул шайтана, вывернул на проспект и рванул так, что Зеленцова вдавило в спинку.
По части драйва парень оказался мастаком. Со свирепым ревом джип врезался в автомобильную реку и погнал по проспекту, обгоняя всё и вся, проскакивая под красный, вылетая на встречную полосу. «Кунак» бешено крутил руль, плевался, ругался, мешая азиатскую речь с русскими матюками.
Слава, ухватившись за поручень, глядел на возникающие и исчезающие автомобильные зады и напряженно думал. Тем временем, несмотря на резкий стиль вождения, проявленный смуглым пареньком, внутренности Зеленцова, размазанные по позвоночнику сокрушительным ударом Кермаева, постепенно возвращались на свои места, и наконец настал момент, когда Слава счел себя способным действовать.
Ладони Зеленцова легли сверху на пальцы «кунака», нога Славы сшибла с акселератора ногу водителя и тут же утопила тормозную педаль. Джип под истошный визг своих и чужих покрышек мотнулся вправо и встал у обочины, не доехав метров сто до проспекта Просвещения.
«Кунак» оказался мускулист, как шимпанзе, рванулся, заорал… Зеленцов врезал ему головой в глаз и, освободив левую руку, добавил ребром ладони в основание черепа. Парень обмяк. Слава повернул ключ зажигания.
Теперь следовало принять решение.
Можно выйти из машины и сделать вид, что ничего не произошло. Пассивный вариант. Зеленцов не любил пассивные варианты.
Можно выкинуть «кунака» из машины, добавив еще пару раз, поосновательней, вернуться в зал и посмотреть, чем кончилось. Вариант, безусловно, активный. Минус: родичи «кунака» могут обидеться, найти и в свою очередь обидеть Зеленцова. Но это Славу не остановило бы. Остановило предчувствие: столкнись он еще раз с Кермаевым – и «кунакам» уже не потребуется искать обидчика.
Что еще? Сдать парня вместе со стволом в ближайший отдел милиции, а самому смыться куда подальше. Пока братья-мусульмане выкупят единоверца, самолет может улететь очень далеко. Нет, не годится. Славу учили быть воином. А воин отступает только тогда, когда испробованы все варианты. Первый, второй, третий…
Четвертый. Зеленцов полез за пазуху все еще пребывавшего в отрубе парня и вытащил ствол.
В пистолетах Зеленцов разбирался слабо. Ничего, кроме «макарова», в руках не держал. Этот, впрочем, напоминал «ПМ», но из надписи на нем следовало, что изготовлен в Чехии. Зеленцов вынул обойму, в которой обнаружилось только три патрона, заглянул в ствол – пусто. Слава заправил патроны обратно, воткнул обойму. Кроме пистолета, у «кунака» обнаружились: бумажник из тисненой кожи, где вперемешку лежало около миллиона рублей и некоторое количество долларов, упаковка презервативов и обгрызенный карандаш.