Слепой. Исполнение приговора
Шрифт:
Говорили с ним, в общем и целом, вполне любезно – не забыли старые заслуги, и, пока вина его не была доказана, держались в рамках приличий: рук не выламывали, по морде не хлестали, и на том спасибо. Но заслуги заслугами, а факты, как сказал любезный друг Андрюша Тульчин, который и заварил эту кашу, – упрямая вещь.
Понять друга Андрюшу было несложно, а его подавленный, убитый вид вызывал желание еще ему и посочувствовать: вот бедняга, у него еще и совесть сохранилась! Да нет, в самом деле, на месте Тульчина Федор Филиппович и сам поступил бы точно так же: проверил все, что мог, а когда понял, что уперся в глухую стену и хода дальше нет, пошел с докладом наверх. Допрашивать генерала может кто угодно, хоть прапорщик, но дать команду «Фас!» имеют право только старшие по званию и должности.
Команда
Недурно замаскированный под вежливую, чуть ли не дружескую беседу допрос обогатил информацией не столько тех, кто его вел, сколько самого Федора Филипповича: им-то было что сказать, в чем его обвинить, а он мог только снова и снова повторять одно и то же: ничего не знаю. Чтобы не выглядеть попугаем, и чтобы никто не подумал, что он просто издевается, ему пришлось потрудиться, подбирая аналогичные по смыслу словосочетания: не имею представления, теряюсь в догадках, мне не докладывали… ну, и так далее, до бесконечности, потому что разговор получился довольно продолжительный.
В ходе этого разговора генерал Потапчук узнал о себе следующее. Ему любезно сообщили, что несколько лет назад он возглавил организованную преступную группировку, наладившую двухсторонние поставки контрабанды через территорию Припятского радиационного заповедника. Возглавил пока только предположительно, это, разумеется, еще надо доказать, в том числе и в суде, но, как уже было сказано, факты – упрямая вещь.
По налаженному при прямом содействии генерала ФСБ Потапчука и других должностных лиц, ряд которых уже установлен, транзитному коридору из России в Европу через территории сопредельных, некогда братских республик поставлялось стрелковое оружие и боеприпасы к нему, а из Европы в Россию практически непрерывным потоком шли синтетические наркотики – например, широко известный метадон или, скажем, экстази. Изготовленные знаменитыми на весь мир русскими оружейниками, гарантированно качественные, безотказные стволы в старушке Европе расхватывали, как горячие пирожки на Казанском вокзале в морозный день; с реализацией голландских таблеточек и порошочков в ночных клубах российской столицы проблем тоже, как правило, не возникало.
Собственно, – сказали Федору Филипповичу, – его личной заслуги в организации трафика нет почти никакой. Трафик организовали и наладили два предприимчивых мерзавца – некто Бурый и некто Хвост, он же – столичный предприниматель и известный меценат Яков Портной. Слышали, да? Ну, еще бы, кто ж его не знает! Ах, лично не знакомы? И с Бурым, он же Бурко Иван Захарович, тоже? Ну-ну. Пока так и запишем, но позже обязательно вернемся к этому вопросу…
Так вот, в какой-то момент случайно наткнувшись на грамотно организованное, отменно налаженное, исправно функционирующее и приносящее баснословные доходы предприятие, гражданин Потапчук Ф. Ф. поддался искушению и нарушил служебный долг и воинскую присягу: вместо того чтобы вывести негодяев на чистую воду и упрятать за колючую проволоку, подмял их бизнес под себя. Понять его можно: возраст, пенсия не за горами, а тут такие деньги…
Довольно долго все складывалось вполне благополучно. Потом коллега гражданина Потапчука, генерал-майор Тульчин, в свою очередь, сумел выяснить, откуда и каким путем в Москву попадает такое количество метадона. Но, в отличие от подозреваемого, не прельстился легкими деньгами, а честно, как и надлежит настоящему чекисту, взялся за разработку этой темы.
В один прекрасный день подозреваемый Потапчук то ли узнал, то ли просто почувствовал, что кто-то наступает ему на пятки. Почувствовать это он мог благодаря своей интуиции и опыту работы – отдать ему должное, они у него весьма и весьма внушительные, – а узнать – от одного из своих платных информаторов, гражданина Полосухина, каковой Полосухин приходится
К тому моменту, когда товарищ уже, можно сказать, бывший генерал спохватился, расследование продвинулось довольно далеко. Не видя иного выхода, главарь преступной группировки принялся рубить за собой хвосты, руками своего секретного агента истребляя всех, кто мог навести генерала Тульчина на его след. Скажите, такое словосочетание – подполковник Молчанов Федор Петрович – вам что-нибудь говорит?
В этом месте у Федора Филипповича тревожно екнуло сердце. Если до сих пор глубокоуважаемое руководство несло какой-то болезненный бред, не имеющий к нему ни малейшего отношения, то упоминание о подполковнике Молчанове бредом уже не являлось: это был один из оперативных псевдонимов Глеба.
И уважаемое руководство, будто почувствовав слабину, пошло методично, со знанием дела, его добивать. Все сказанное до сих пор говорилось как бы в сослагательном наклонении: может, все было так, а может, и как-нибудь по-другому. Дальше пошли факты; как сказано в одной книжке (эту книжку Федор Филиппович не читал, ибо не жаловал беллетристику, а цитату из нее услышал из уст все того же Глеба Сиверова), «преамбула кончилась, началась амбула».
Факты же были таковы. Недели полторы назад в Припятском радиационном заповеднике начался массовый отстрел лиц, задействованных в транспортировке через означенную территорию контрабандных грузов. Курьеры и проводники истреблялись поголовно; ликвидатор действовал в одиночку, дерзко и очень профессионально – профессионально настолько, что количество найденных на месте очередной расправы стреляных гильз крайне редко превосходило количество обнаруженных там же трупов. Приметы киллер имел следующие: выше среднего роста, шатен, спортивного телосложения; практически не снимая, носит солнцезащитные очки, стреляет без промаха и, по утверждению экспертов, всегда пользуется одним и тем же стволом, а именно пистолетом системы Стечкина, часто с длинным глушителем заводского производства.
Тут сердце генерала Потапчука екнуло вторично. Как и сам Федор Филиппович, Глеб во многом был консерватором и, выбрав любимое оружие, оставался верен ему всегда и везде, за исключением тех случаев, когда его применение в силу объективных причин представлялось неэффективным – из-за дальней дистанции, например, или ввиду большого численного преимущества противника. Излюбленным оружием Слепого с некоторых пор стал именно «Стечкин» – морально устаревший, но проверенный и безотказный, с которым этот стареющий нигилист и хулиган управлялся, как Паганини со скрипкой.
Остальные приметы тоже совпадали. А уж эти его темные очки!.. Они одни стоили почти всего остального, и именно в этот момент Федор Филиппович почувствовал, что теряет почву под ногами и вот-вот со страшной скоростью полетит куда-то вниз, в пустоту. Падение обещало стать долгим, а приземление – максимально жестким. Недаром ведь покойница мама учила: в самом низу не оставайся, но и наверх шибко не лезь – высоковато будет падать…
Следовать маминому совету было поздно – залез-таки, и достаточно высоко, чтобы, навернувшись со скользкой ступеньки, расшибиться в лепешку, – а рвать на себе остатки волос – бессмысленно. Тем более что волосы стоило поберечь – дальше стало еще интереснее, и чувствовалось, что это еще далеко не конец.
Виртуоз пистолета системы Стечкина, сумевший в одиночку перекрыть канал двухсторонних контрабандных поставок, играючи уничтоживший Хвоста, Бурого и бог весть сколько задействованной в трафике мелкой шушеры, допустил прокол. Прокол был, в принципе, объяснимый, естественный: он выстрелил, человек упал; те, кто падал после его выстрела, в момент приземления, как правило, были уже мертвее мертвого, и он к этому, надо полагать, привык. А вот этот не умер – вернее, умер, но не сразу. И перед смертью успел написать на случившейся под рукой бумажке несколько слов: «Подп-к ФСБ Молчанов Фед. Пет. ГУ Москва».