Слепой. Волчанский крест
Шрифт:
– Дальше события развивались стремительно, – продолжал Потапчук. – Из такси, стоявшего напротив магазина, выскочили двое. Свидетели утверждают, что так могли быть одеты только провинциалы, и открывшиеся впоследствии обстоятельства этому не противоречат. Таксист немедленно дал тягу, однако его удалось найти. Он заявил, что один из этих двоих сел к нему в машину недалеко от Казанского вокзала и велел отвезти к «Эдему», причем явно очень торопился. Возле магазина попросил подождать, пообещал двойную оплату и кому-то позвонил. Тогда из расположенного поблизости кафе вышел второй и тоже сел в машину. Из их разговора таксист понял, что они следят за кем-то, кто находится в данный момент в «Эдеме», и замышляют явно что-то не слишком хорошее.
– Следят? – встрепенулся Сиверов.
– Так сказал таксист.
– Контрольный?
– Судя по всему. И это при том, что, как только в магазине завязалась драка, земляки поспешили Сохатому на помощь. Именно на помощь! Потому что, пробегая мимо джипа, на котором приехали бандиты, один из них, почти не останавливаясь, прямо на бегу, перерезал глотку водителю. Просто махнул рукой – и человека не стало. А потом выхватил из полиэтиленового пакета обрез и с воплем кинулся в бой.
– Значит, – задумчиво сказал Глеб, – этот Сохатый действительно не был их другом. По-моему, он что-то такое знал, чего не следует знать посторонним, и те двое из такси старались не столько его выручить, сколько гарантировать его молчание. Видимо, дырок в нем под конец оказалось слишком много, чтобы оставалась хоть какая-то надежда вытащить его оттуда живым, и слишком мало, чтобы быть уверенными в его молчании. Вот они и приняли, так сказать, радикальное решение. Вы сказали, что они были его земляками?
– Так точно, – сказал Потапчук. – Это можно считать установленным фактом, потому что тело одного из них тоже осталось в магазине и при нем также обнаружился паспорт и железнодорожный билет, – вся эта компания, видишь ли, вовсе не собиралась надолго у нас задерживаться. Некто Макарьев Захар Иванович, уроженец и житель поселка Волчанка, что на Северном Урале. Как и Сохатый.
У Ирины Андроновой перехватило дыхание: она вдруг поняла, зачем ее сюда позвали, к чему весь этот разговор и что будет сказано далее. Поселок Волчанка на Урале. «Волчанский крест»! И тайна, ради сохранения которой кто-то, рискуя собственной жизнью, кинулся в неравный бой со свирепыми, как голодные зимние волки, московскими бандитами, а потом недрогнувшей рукой застрелил земляка. «Волчанский крест»! Ну конечно. Вот оно что.
Федор Филиппович между тем пел дифирамбы Сиверову, утверждая, что, не будь тот таким хорошим оперативником, его непременно следовало бы перевести в аналитики, поскольку он схватывает все буквально на лету и делает правильные выводы из фрагментарной и довольно противоречивой информации. На Ирину генерал при этом не смотрел вовсе, из чего следовало, что это лирическое отступление должно помочь ей немного прийти в себя.
– Не желаю в аналитики! – дурачился Глеб Петрович. – Хочу в начальники! В генералы желаю!
– Ишь чего захотел, – ворчливо вторил ему Потапчук. – Ты на себя полюбуйся, генерал! К твоим черным окулярам да еще и генеральские погоны – получится вылитый Пиночет!
– И давно пора! – с энтузиазмом подхватил Сиверов. – Я не социолог, но сдается мне, что добрая половина россиян давно уже скучает по хорошей, основательной хунте. Да меня же на руках носить станут, особенно если я для начала шлепну парочку министров – принародно, где-нибудь возле памятника Минину и Пожарскому.
Они беседовали в таком стиле еще минуты две или три, а потом Сиверов вдруг снова сделался серьезным. Произошло это именно в тот момент, не раньше и не позже, когда Ирина разобралась наконец в своих мыслях, более или менее разложила все по полочкам и немного успокоилась. Такое странное совпадение (совпадением скорее всего не являвшееся) ее немного рассердило: она всегда считала, что умеет владеть собой, и то обстоятельство, что Сиверов – не генерал, не полковник даже! – читает ее мысли, как детскую азбуку, естественно, обрадовать ее не могло.
– Сейчас я вам докажу, что вполне созрел для генеральского мундира, – обращаясь к Потапчуку, заявил Глеб. – Сейчас, Федор Филиппович, я блесну своей интуицией и аналитическим складом ума. Что мы имеем? Некто Сохатый приезжает сюда из какой-то богом забытой Волчанки и направляется, что характерно, не на Черкизовский рынок, не в ГУМ и даже не на Красную площадь, а в «Эдем», который хорошо известен в определенных кругах Москвы, но вряд ли популярен среди обитателей Волчанки. При этом за ним по пятам следует парочка его земляков, о чем он, похоже, не догадывается. Все трое вооружены – далеко не по последнему слову истребительной техники, но вполне солидно, как будто затеяли разборку или крупный налет. Следовательно, все они если не ждут неприятностей, то, как минимум, имеют их в виду. Сохатый заходит в «Эдем», и буквально через несколько минут туда прибывает полный джип братвы. Мирные переговоры длятся секунды две-три, после чего начинаются военные действия. Кстати, вы так и не сказали, чем все кончилось.
– Ну, чем. – Потапчук пожал плечами. – Эти сибиряки оказались на диво ловкими ребятами. Они почти отбились, но тут подкатил второй джип – видимо, кто-то успел позвонить и предупредить, что дело намного серьезнее, чем ожидалось. Как бы то ни было, вторая группа оказалась вооружена автоматами. Крыть сибирякам было нечем, на такой горячий прием они наверняка не рассчитывали, а то бы, наверное, притащили с собой какой-нибудь «гочкис», «льюис» или «максим». Сохатый и Макарьев погибли на месте, а вот третьему – тому, что был с обрезом, – как-то удалось уйти. Его ищут, но до сих пор не нашли.
– Значит, уже не найдут, – констатировал Сиверов. – Сколько прошло – двое суток? Ну, так он уже, наверное, к родным местам подбирается. Засядет на какой-нибудь заимке и будет сидеть, пока пыль не уляжется. А скажите, Федор Филиппович, там, в магазине, не нашли чего-нибудь такого-этакого. не совсем обычного? Заметьте, – пояснил он без видимой необходимости, – это была демонстрация аналитического склада ума. Ну как, удалось мне блеснуть?..
– Считай, что удалось, – помолчав, признал Потапчук. – Хотя, если бы этот третий оказался чуточку проворнее, и тебе, и мне оставалось бы только строить догадки. Впрочем, виноват. Если бы эта штуковина не осталась на месте преступления, мы с тобой узнали бы обо всем из газет, в крайнем случае – из милицейской сводки. А так. Понимаешь, на полу за конторкой, где убитый эксперт обычно изучал и оценивал принесенные клиентами на продажу украшения, нашли одну не совсем обычную вещицу. Кое у кого возникло предположение, проверить которое я попросил Ирину Константиновну. Вы можете нам что-нибудь сказать? – обратился он к Ирине.
– Думаю, что могу, – сказала Андронова и полезла в сумочку за фотографией.
Бандитский джип Горка Ульянов бросил в нескольких кварталах от магазина. Джипа было жаль, Горке он понравился – в самый раз для Волчанки машина! У Макара Степаныча, конечно, тоже джип, но поплоше, пожиже, да и годами постарше, самое меньшее, вдвое. Эх! Кабы не это дело.
Бензина в баке было чуть ли не под пробку, машина перла, как паровоз, и отлично слушалась руля, но Горка понимал, что далеко на этом роскошном американском драндулете уехать ему просто не дадут. Братва – она и в Африке братва. Сами станут искать, ментов подключат обязательно, и – амба. Хорошо, конечно, что вот этот «шевроле» с ключом в зажигании и с работающим двигателем так удачно, вовремя подвернулся под руку. Но удача удачей, а головой думать тоже надо. Потому что, как говаривал Горкин прадед, Евграф Евстигнеевич Ульянов, шибко хорошо – тоже нехорошо. Пытаться вырваться из города на этой машине было все равно что прилепить себе на лоб бумажную мишень из школьного тира, вернуться к развороченному магазину и, дергая прохожих за рукава, объяснять: дескать, вот он я, моя работа!