Слепой. Защитнику свободной России
Шрифт:
– Все нормально. Как говорил один персонаж из заморского фильма, журналист – это писатель на скорую руку. Так что я пишу. Что-то получается быстрее, что-то медленнее. Все зависит от множества различных обстоятельств. Но пока, слава богу, пишется, – улыбнулся Глеб.
– Это замечательно, если занимаешься любимым делом. Мне моя работа нравится. Но ты же знаешь, что от всякой работы рано или поздно устаешь.
– Это мне отлично знакомо.
– Федор, а когда у тебя будет отпуск? – неожиданно спросила Оксана.
Этот вопрос на долю секунды застал Сиверова врасплох, поэтому он ответил не сразу:
– Дело в том, что я уже несколько лет не был в отпуске. Как-то и не думал об этом.
– Ты что, надо подумать о своем здоровье! – воскликнула Лаврентьева. – Нельзя работать на износ. А еще я хотела у тебя спросить.
– Спрашивай.
– Не мог бы ты на следующей неделе или чуть позже попросить у своего главного редактора отпуск? Тем более, как ты говоришь, не отдыхал уже несколько лет. Моя дочь мечтает побывать на море. Мы бы могли отправиться туда вместе.
– Звучит весьма заманчиво, но, к сожалению, в редакции сейчас скопилось столько дел… Поэтому я знаю точно, что в ближайшее время меня никуда не отпустят.
– Очень жаль. Если честно, я надеялась, – вздохнула Оксана. – Но ничего, работа есть работа. Главное, что ты приехал и мы снова увидимся. Я по тебе ужасно соскучилась.
– Я тоже скучал по тебе.
– Когда ты сегодня сможешь освободиться и приехать ко мне?
– Точно сказать не могу, но думаю, что ближе к восьми.
– Хорошо. Как только освободишься, сразу же приезжай.
– Конечно. Кстати, как там поживает Светланка?
– Домой с дачи я ее привожу только по воскресеньям, чтобы хорошенько отмыть в ванне. А так в город ее не тянет. Это и понятно. Летом там раздолье, тем более у нее там есть подружка-ровесница. Она приехала из Питера на отдых к бабушке, которая живет в милом деревянном домике неподалеку от нашей дачи. Так что все интересы Светы сейчас за городом. С одной стороны, это и хорошо. Она набирается сил.
– А что тебя волнует? – уловив настроение Оксаны, спросил Глеб.
– Мне не хватает Светы, ее задорного смеха, неподдельной детской радости.
– Я тебя понимаю.
– Ладно, заболтались мы. Мне нужно собираться на работу. С нетерпением жду тебя.
– До вечера, – закончил разговор Сиверов.
Он положил телефон на журнальный столик и стал делать специальный комплекс гимнастики, рассчитанный на проработку каждого сустава. Затем Глеб позавтракал в ресторане и позвонил психотерапевту Товарову. Глеб договорился с ним о встрече в шесть часов вечера. Раньше у психотерапевта не выходило, так как у него было много пациентов.
Сиверов подъехал к дому Товарова в условленное время. Андрей Васильевич показался на крыльце с одним из своих пациентов, что-то объясняя, при этом он выразительно жестикулировал руками. Увидев Глеба около «БМВ», психотерапевт приветственно вскинул правую руку вверх. Пациент, попрощавшись с Товаровым, ушел.
– Добрый вечер, Федор. Как поживаете? – пожимая подошедшему Глебу руку, спросил Товаров.
– Спасибо, Андрей Васильевич, не жалуюсь.
– Это очень хорошо. Пойдемте в дом, – пропуская в открытую дверь Глеба, произнес Товаров.
– Работы, как я понимаю, у вас хватает, – заметил Сиверов.
– Да, с этим проблем нет. Хотя летом люди гораздо реже обращаются к врачам. Отпуска, понимаете ли, дачи… А тут, как прорвало, звонят и приходят один за другим.
– Значит, это лето – исключение из правил, Андрей Васильевич, – улыбнулся Глеб, снимая кроссовки.
– Я бы сказал, что невероятное исключение. Если вы не против, пойдемте в мой рабочий кабинет. Там мягкий диван. Дело в том, что пару дней назад я потянул спину. Сидеть на диване мне будет удобнее.
– Хорошо, пойдемте в ваш кабинет.
Товаров открыл дверь и пропустил гостя вперед. Они устроились на диване.
– Итак, я слушаю, Федор. Что вас привело в мое скромное жилище? – с присущей ему деликатностью спросил психотерапевт.
– Я слышал, Андрей Васильевич, что вы осматривали Петра Андреева, друга погибшего в лощине писателя Левитова.
– Откуда вам известно, что именно я осматривал бедолагу Андреева? – удивился Товаров.
– У журналистов свои источники, Андрей Васильевич, – уклончиво ответил Сиверов.
– Да, я осматривал его.
– Пожалуйста, расскажите мне, что вы думаете по поводу этой трагедии? Дело резонансное, ведь Левитов был известной личностью, – пояснил свой интерес Сиверов.
– Вы правильно заметили, что это трагедия, причем страшная. Иных слов и не подберешь. Меня вызвали в больницу утром, хотя у меня в этот день был выходной. Я еще подумал: что за срочность такая? Когда же приехал, в коридоре больницы меня встретили два офицера из полиции. Один из них, видимо главный, вкратце рассказал, что случилось в лощине. По их мнению, Андреев заманил туда своего друга, страстного путешественника и любителя всяких тайн, и по какой-то причине застрелил Левитова из пистолета. Также они сказали, что подозреваемый что-то постоянно бормочет, кричит и периодически хохочет. Когда я зашел в кабинет, на кушетке, прислонившись к стене, сидел Петр Андреев. Позже от его родителей я узнал, что он поседел за ночь. В общем, его седые волосы были взлохмачены. На лбу – запекшаяся кровь. Руки изодраны. Сам весь в грязи, с ног до головы. Глаза безумные. Казалось, что он собирается наброситься на меня. Но нет, он отвел взгляд в сторону и, потрясая кулаком, заорал: «Медведь-монстр явится за всеми вами и растерзает вас в клочья! Ждите и бойтесь его!» А потом внезапно расхохотался. Словом, даже без осмотра было ясно, что человек в результате какого-то сильнейшего потрясения сошел с ума.
– Вы пробовали разговаривать с Андреевым? – поинтересовался Глеб.
– Конечно. Но он только бессвязно что-то бормотал, а потом кричал, что видит медведя-монстра в этой комнате. Это было ужасно, в моей практике я с подобным не сталкивался. Я осмотрел его. На удивление он вел себя в эти минуты спокойно, только глаза безумно рыскали по кабинету, как будто что-то искали.
– Андрей Васильевич, вы считаете, что он убил своего друга Левитова, будучи в здравом уме, а потом сошел с ума? – задал вопрос Сиверов.