Слепой. Живая сталь
Шрифт:
— Я только перекушу, утолю голод. Я хочу уже сегодня покинуть ваш дом, а нам предстоит важный разговор.
До этого Сю Нинь много раз удивлял Шана. И предложением сродни приказу отправиться в Россию, и созданием в чужой стране самых благоприятных условий, и быстрым решением труднейших вопросов. Но сказать, что сейчас чиновник удивил Гунсуня, значило ничего не сказать. Хлебопек был потрясен. И было от чего. Для начала Сю Нинь уточнил:
— Ты контролируешь больше четверти хлебной торговли города, а единственный государственный завод — около трети. Верно?
— Да, — подтвердил Шан.
— Выходит, без малого половина в руках у частников. Ты выкупишь их долю.
— Но
— Деньги ты получишь. Огромные деньги. Их хватит и на этот город, и на всю область. В случае отказа сообщишь мне, мы примем меры. Но лучше это исключить, ты должен найти аргументы, которые заставят людей согласиться.
— Я уже знаю, как мне уговорить наших хлеботорговцев, но в других городах обязательно возникнут сложности.
— Я знаю, поэтому и сказал о помощи. Теперь еще один важный момент. Все пекарни, которые окажутся под твоим контролем, официально должны принадлежать старым владельцам или подставным лицам. В каждом конкретном случае будешь решать, как тебе удобнее. И все они продолжат выпекать свой хлеб, — тут бывший чиновник сделал паузу, забавляясь изумлением, появившимся на лице Гунсуня. — Разумеется, с обязательным использованием наших добавок… Я все сказал, теперь должен уходить.
Крупнейшего местного частного хлебопромышленника Шан хорошо знал, и воспоминания о первом знакомстве с ним до сих пор вызывали у него улыбку. Самоуверенный русский соизволил пожалеть Гунсуня, заявив ему:
— Знаю я, какой в Китае хлеб. Не хлеб, а одно название. Поэтому я тебе немного помогу, хотя лучше послушайся доброго совета. Бери ноги в руки и беги домой без оглядки. Здесь ты пустишь на ветер все свои деньги.
С того дня прошло много времени, за которое с хлебопромышленника слетела его спесь. До появления Гунсуня он держал в руках пятую часть городского рынка, с тех пор его доля уменьшилась на треть. Что характерно — после того, как дела Шана резко пошли в гору, конкурент начал сторониться его и при случайных встречах воротил нос. Бедного, разоренного китайца он был готов пожалеть, преуспевающий сын Поднебесной вызывал у него резкий приступ ксенофобии.
Однако на встречу торговец согласился охотно. Возможно, надеялся узнать о планах или даже каких-то секретах удачливого соперника. Гунсунь сразу же пустил в ход тяжелое оружие — факты. Торговец, конечно, сам знал о своем ухудшающемся положении, однако к месту напомнить об этом не мешало. После этого китаец угрожающе пообещал:
— Через год ваш бизнес сократится еще раза в три. На вашем месте я бы его продал.
— Кому?
Судя по заданному вопросу, торговец уже обдумывал этот вариант.
— Мне.
Торговец злорадно усмехнулся:
— Не хватает мощностей, а строить новые долго и дорого. Решил выкрутиться за мой счет. Это обойдется тебе в полтора миллиона.
Цена была явно завышенной.
— Миллион двести.
— Я сказал — полтора!
— Через год ваш бизнес уменьшится втрое, — напомнил Гунсунь. — Тогда его вообще никто не купит.
— Сегодня он стоит полтора миллиона, — упрямо заявил торговец.
— Но вы не знаете моих условий.
— Каких таких условий?
— Завод остается в вашем распоряжении. Мои люди станут отвечать только за поставку муки и добавок.
— Хитро придумал! Я отдам ему завод и еще буду там работать в качестве управляющего. На общественных началах или зарплату мне положишь?
— Как любому директору завода.
— Ты хитрый, Шан Гунсунь!
Китаец в самом деле рассчитал точно.
Хлеботорговцу была одинаково важна
— Когда оформим продажу?
— Хоть сейчас.
Бизнесмен удивленно посмотрел на Шана.
— Мне достаточно вашей расписки.
— Если я откажусь выполнять условия, с распиской могут возникнуть… нет, ничего не возникнет! Все же ты очень хитрый, Шан Гунсунь. Я понимаю твой замысел. Ты собираешься рано или поздно забрать в свои руки все городскую торговлю хлебом. Но хочешь сделать это втихаря, через подставных лиц. Умно, ничего не скажешь. А если я взбрыкну, ты постараешься сделать так, чтобы о тайной продаже стало известно всему городу. Тебя народ худо-бедно поймет. Любой человек стремится расширить бизнес, особенно, когда его дела идут хорошо. А меня проклянут как предателя Родины, человека, совершившего тайную сделку с китайцем и тем самым подтолкнувшим его к хлебной монополии. Возможно, со мной перестанут здороваться даже близкие люди. Но я дам тебе расписку. Это лучше, чем года через два объявить себя банкротом. А мне хочется еще много лет заниматься любимым делом.
Почти все остальные хлебопеки-частники приняли условия китайца. В городе у Гунсуня не осталось конкурентов кроме государственного хлебозавода.
— Давай, ребята, пошевеливайся! — восклицал Игорь Гуняшев, подкрепляя аудиообращение видеорядом.
Попросту говоря, подавал пример собственным ударным трудом. Грузчики дружно подхватывали его порыв. Конечно, бригадир им попался странный, в большинстве нюансов погрузки хлеба разбирался, как житель пустыни в плавании баттерфляем. Утверждал, будто до этого работал на автозаводе. Может, и так, хотя самые опытные грузчики выражали в этом сомнение. Зато Гуняшев был здоров как бык, в расцвете сил и быстро учился. А, главное, Игорь отличался безукоризненной честностью. В новой России уже стало традицией — если ты хотя бы маленький начальник, то непременно должен схимичить, положить часть чужих денег в свой карман. Гуняшев делил заработок открыто и по заслугам, порой обделяя себя. Народ ценил такое отношение, и каждый дорожил своим местом. Только вначале кое-кто являлся на работу с бодуна, затем это прекратилось. По выходным еще позволяли себе накатить пузырь, но в будни ни-ни. И работали китайцам на зависть. В трудолюбии азиатов было трудно переплюнуть, но русский человек брал силушкой и смекалкой.
Бригада закончила погрузку, и в наступившем перерыве Гуняшев высмотрел одного из русских хлебопеков. Он тут же подошел к нему. Грузчики уже заметили повышенный интерес Игоря к людям, занимающимся выпечкой хлеба, и беззлобно подкалывали своего бригадира:
— Надоела черновая работа? Мечтаешь надеть белый халатик и шастать между подчиненными, раздавая им ценные указания? Мы тебя уже не устраиваем.
Игорь отшучивался, но всякий раз, заметив одного из двух русских хлебопеков, затевал с ним разговор. Внешне его интерес был безобидный. Он спрашивал, почему китайский хлеб пользуется у горожан бешеным спросом, что в нем такого особенного? Причем вопросы эти он задавал между делом, главным образом говоря о пристрастиях хлебопеков. Каким-то образом Гуняшев разведал, что один из мастеров увлекается дачей, выращивает на ней особые сорта клубники и даже скрещивает их между собой. Мичуринец-любитель, блин! Хобби второго хлебопека было самым обычном, свободное время он отдавал рыбалке.