Слеза дьявола (др. перевод)

Дивер Джеффри

Филдинг часами просиживал в комнатах для совещаний, записывая детали и статистику преступлений для никому не нужных отчетов, между делом прохаживаясь по коридорам к автоматам с газировкой и шоколадными батончиками, заглядывая в туалеты, просматривая любые попадавшиеся на глаза документы для служебного пользования, телефонные справочники, инструкции по выдаче удостоверений и по процедурам проверки посетителей. Одновременно дома и на явочной квартире в Грейвсенде он неустанно бродил по сайтам Интернета, выискивая открытую информацию о правительственных учреждениях, о работе полиции, о системах безопасности (и, да, мистер Кинкейд, об ошибках, которые часто делают иностранцы, когда пишут по-английски).

Он сделал сотни телефонных звонков дизайнерам интерьеров, когда-то работавшим в здании ФБР, в управление делами правительства, отставным служащим, поставщикам товаров и услуг, экспертам по охранной сигнализации, задавая невинные вопросы, придумывая фиктивные деловые встречи, оспаривая несуществующие счета. Как правило, после каждого такого звонка ему удавалось извлечь для себя крупицы полезных сведений — к примеру, о планировке внутренних помещений, о графике дежурства в праздничные дни, о расположении запасных входов и выходов. Ему стала известна марка и схема размещения камер видеонаблюдения. Он знал количество охранников и места их дислокации. Он выяснил все о внутренней системе связи.

Ему потребовался месяц, чтобы найти нужную подставную фигуру — Гилберта Хавела, бездельника, но человека практически без прошлого, а самое главное — без криминального прошлого. И достаточно наивного, чтобы поверить, будто такой гений, как Филдинг, нуждается в сообщнике. Человека, которого не составит труда убить.

Все это был тяжелый труд. Но совершенство достигалось только умением терпеть и выжидать.

И вот наконец сегодня утром, когда Диггер устроил адскую бойню в метро, Филдинг пришел в Бюро, исполненный жаждой быть полезным и справедливо негодовавший, что его сделали пятым колесом в телеге при расследовании. Другие агенты, вероятно, проверили и трижды перепроверили бы его полномочия, позвонили бы в управление полиции, но только не Маргарет Лукас — несчастная женщина, потерявшая и мужа, и единственного ребенка. Потому что для нее он был Леном Харди, которому вскоре тоже предстояло стать бездетным вдовцом, снедаемым тем же горем, которое пережила пять лет назад она сама.

Разумеется, она не задумываясь приняла его в свою команду.

И никто ничего не заподозрил.

Как он и рассчитывал.

Потому что Эдвард Филдинг знал, что борьба с преступностью в наши дни стала глубоко периферийной научной дисциплиной. Даже психологи, составлявшие возможные описания преступников, пользовались заранее заготовленными формулировками. А реальная личность, которая могла стоять за преступлением, полностью ускользала из поля их зрения. О, он в точности предвидел, что агенты, узнав о мнимой гибели организатора расстрелов, сосредоточат все свое внимание на записке с требованием выкупа, на ее содержании, на почерке, на оставшихся микрочастицах. Они пустят в ход все свое самое совершенное компьютерное оборудование, и это до такой степени увлечет их, что они ни за что не смогут разглядеть человека, все это затеявшего, хотя он будет стоять буквально в метре от них.

Филдинг добрался до лифта. Кабина прибыла, и он вошел в нее. Но нажал он не на кнопку седьмого этажа, где находилась лаборатория по работе с документами. Он надавил на кнопку 1B.

И кабина мягко поплыла вниз.

Хранилище улик штаб-квартиры ФБР в Вашингтоне — самое крупное из подобных помещений во всей стране.

Оно работает круглые сутки, и, как правило, в нем дежурят двое сотрудников, которые помогают агентам занести улики в память компьютера, а порой просто дотащить тяжелые вещи до мест хранения или даже загнать конфискованные автомобили, грузовики или прицепы с моторными лодками в примыкающий к хранилищу огромный ангар.

Однако нынешней ночью здесь дежурили трое — такое решение совместно приняли заместитель директора и Маргарет Лукас. И объяснялось оно особой ценностью одной из улик, покоившихся сейчас в сейфе хранилища.

Но все же, поскольку был праздник, двое мужчин-агентов и одна женщина чувствовали себя достаточно вальяжно. Они расположились рядом с окошком приема-выдачи, попивая кофе и обсуждая баскетбол. Оба мужчины вообще предпочли сесть к двери спиной.

— Лично мне больше всех нравился Родман, — заявил один из них.

— О, я тебя умол-я-я-ю! — отозвался другой.

— Привет! — сказал Эдвард Филдинг, подойдя к окошку.

— Привет! — улыбнулась ему женщина. — Слышал уже, что случилось с тем типом в парке?

— Нет, — ответил Филдинг и выстрелил ей в голову.

Двое других охранников погибли, не успев достать оружие; только один сумел отстегнуть кнопку на кобуре.

Филдинг просунул руку через окно и, нажав на кнопку, впустил сам себя внутрь.

Он знал, что на окошко, полки хранилища и массивную дверь сейфа направлены восемь видеокамер внутренней системы безопасности. Но изображение с них передавалось на мониторы комнаты охраны на третьем этаже, где никого не осталось в живых, чтобы увидеть завершающий аккорд идеального преступления.

Филдинг снял с пояса женщины три ключа и отпер сейф. Внутри тоже было просторно — метров шестьдесят квадратных за стальными стенами, куда складывали в основном наркотики и наличные деньги, изъятые во время операций. За долгие месяцы своей подготовки к ограблению Филдинг выяснил, что в силу закона прокуроры обязаны были представлять присяжным в качестве улик в суде именно те деньги, что были конфискованы, например, у наркоторговцев. По этой же причине агенты оказались вынуждены доставить в хранилище затребованный Филдингом выкуп. Была и другая причина, которую он тоже предвидел, — составив для себя психологический портрет мэра Кеннеди, Филдинг догадывался, что тот захочет держать деньги под рукой на тот случай, если Диггер все же свяжется с ним и согласится взять выкуп.

И вот они, денежки-то…

Превосходно…

Две огромные сумки из плотного зеленого полотна. С ручек каждой свисает красная бирка с надписью: «Федеральная собственность. Просьба не трогать».

Он посмотрел на часы. По его подсчетам, у него оставалось не меньше двадцати минут до того, как Кейдж, Кинкейд и остальные агенты вернутся в здание после перестрелки с Диггером в парке.

Времени — вагон, но при условии, что он будет действовать быстро.

Филдинг расстегнул молнию на одной из сумок — никаких замков предусмотрено не было — и вывалил деньги на пол. Сумка, как он прекрасно знал, вся представляла собой сплошной датчик слежения. А Тоби Геллер поведал ему, что и упаковка каждой пачки банкнот служила для той же цели — этого, кстати, он предвидеть не мог. «Неужели и каждая купюра тоже „заряжена“? — подумал он. — Нет, едва ли, иначе Геллер похвастался бы и этим». Но Филдинг ничего не принимал на веру, а потому достал из кармана небольшой серебристый прибор — сканер, который улавливал малейшее излучение любой длины волны — от простого радио до инфракрасного света. Он провел им по нескольким наугад выбранным банкнотам, но никакой реакции от сканера не последовало.

Филдинг отшвырнул приборчик в сторону — больше он ему не понадобится — и вытащил из-под рубашки легкий рюкзак. Раздобыв парашютный шелк, Филдинг сам сшил эту тару. Теперь он принялся ссыпать деньги внутрь ее.

Он потребовал двадцать миллионов, потому что сумма показалась ему подходящей для подобной схемы вымогательства и, кроме того, подтверждала, что вся акция могла быть местью за некое значительное происшествие во время войны во Вьетнаме. Но Филдинг знал, что реально сможет унести только четыре миллиона, — ведь даже они будут весить почти тридцать семь килограммов. Человек далеко не спортивный, он шесть недель посещал оздоровительный центр в соседнем Мэриленде, чтобы хоть немного подтянуть мускулатуру и справиться с этим весом.