Слеза дьявола (др. перевод)
Шрифт:
Лукас вошла в лифт и спустилась на первый этаж.
Арти — охранник у служебного входа — посмотрел на нее и приветливо кивнул.
— Доктор Эванс выходил из здания? — спросила она.
— Нет. Я его не видел.
Лукас решила дождаться ученого здесь. Она уселась в одно из стоявших в вестибюле удобных кресел, глубоко погрузившись в него. Переутомление сказывалось. Хотелось домой. Она знала, что некоторые шепчутся у нее за спиной о том, как это должно быть грустно — жить совершенно одиноко. Но на самом деле ничего грустного здесь не было. Возвращаться в уют своего дома намного лучше, чем просиживать в барах с подружками
Домой…
Она начала размышлять об отчете, который ей нужно будет написать по итогам операции «Метстрел».
Потом переключилась мыслями на Паркера Кинкейда.
«Сосредоточься», — приказала она себе потом, но вспомнила, что полная концентрация внимания ей сейчас вроде бы ни к чему.
Так что же Кинкейд? Что ж, он явно хотел пригласить ее поужинать вместе. В этом она почти не сомневалась.
Однако она уже решила, что откажется. Он был недурным собой, энергичным мужчиной, исполненным любви к своим детям и прелестям домашней жизни. Это в нем привлекало. Но Лукас просто не могла привнести в его жизнь ту печаль, которую она, по собственному мнению, распространяла вокруг себя, как ядовитый газ.
Быть может, у Джеки Лукас могло что-то получиться с таким человеком, как Кинкейд, но у оборотня Маргарет не было ни малейшего шанса.
Арти вдруг поднял взгляд от газеты, которую держал перед собой.
— Чуть не забыл. С Новым вас годом, агент Лукас!
— С Новым годом, Арти!
Когда Диггер превратился в зловонную головешку, а пожарные сумели пеной потушить загоревшуюся рядом вишню, вокруг остова автобуса стала постепенно собираться толпа.
Паркер и Кейдж стояли рядом.
Диггера больше нет. Он ушел навсегда.
В голове почему-то вертелись стихи доктора Сьюза и вспоминались странные персонажи его книжек. Паркер мог объяснить это только необычной для себя смесью усталости и до сих пор игравшего в крови адреналина.
Он позвонил детям и пообещал быть дома через полчаса. Робби рассказал отцу, как ровно в полночь кто-то громко протрубил на улице в рожок, переполошив всю округу. Стефи, захлебываясь от восторга, описала, как искрились во дворе зажженные ими бенгальские огни.
— Люблю вас, ребятки мои, — сказал он. — Скоро увидимся.
— Мы тебя тоже любим, папочка, — отозвалась дочь. — Как там твой друг?
— Он уже пошел на поправку.
Кейдж разговорился с одним из группы криминалистов, а Паркер постарался переместиться так, чтобы в нос не попадал дым от сгоревшего автобуса. Запах от него исходил отвратительный — гораздо хуже, чем от просто паленой резины покрышек. Паркер понимал, откуда это амбре, и при мысли, что он может вдохнуть паленую частичку трупа Диггера, его чуть не стошнило.
Смертельно опасный психопат только что сгорел у него на глазах, и для Паркера заканчивался день, какого никогда не выдавалось в его жизни прежде… Казалось бы, о чем еще он мог в такой момент думать? Но повседневные заботы почти сразу стали отвлекать его. «Черт! — подумал он. — У меня не хватит наличных, чтобы заплатить миссис Каванаг». Он облазил все свои карманы и собрал тонкую пачку банкнот. Двадцать два доллара. Слишком мало. По пути домой придется где-то остановиться у банкомата.
Между тем он обратил
«…три километра к югу. Р…
…место, куда я тебя водил — к черной…»
— Что это? — спросил Кейдж, слегка поглаживая перебинтованное ребро.
— Сувенир, — ответил Паркер, всматриваясь в слова. — Теперь уже просто сувенир.
У угла коридора Эдвард Филдинг ненадолго остановился, задыхаясь под тяжестью мешка с деньгами, заброшенного на спину.
Посмотрел дальше в сторону вестибюля, вход в который теперь располагался в каких-нибудь пятнадцати метрах от него, и заметил светловолосую голову Маргарет Лукас. Чуть дальше ее сидел охранник, читавший газету. Свет в коротком коридоре не горел, и даже если бы они сейчас подняли взгляд в его сторону, то едва ли смогли ясно разглядеть, кто это.
Пристроив мешок поудобнее, он взял в правую руку пистолет и двинулся по коридору. Кожаные подошвы его ботинок лишь легким звуком обозначали шаги по керамической плитке пола. Он заметил, что Лукас не смотрит в его сторону. Он пустит одну пулю ей в голову. Потом убьет охранника.
И все. Путь домой будет свободен.
Топ, топ, топ.
Он неспешно приближался к своим жертвам.
Идеально!
32
Маргарет Лукас смотрела на новогоднюю елку в вестибюле, потягиваясь, как кошка.
Она слышала шаги в коридоре у себя за спиной, но они не тревожили ее.
Ей вспомнилось, что две недели назад этот зал был буквально весь уставлен подарками, которые агенты ФБР и гражданские служащие собрали для семей бездомных. Она сама хотела принести кое-какие игрушки, но в последний момент все пришлось отменить, и двенадцать часов в рождественский праздник она проработала над раскрытием убийства двух чернокожих мужчин двумя белыми подонками.
Топ, топ, топ…
Сейчас Лукас жалела о пропущенном празднике, но в тот момент посчитала, что «серьезная» работа гораздо важнее радостной церемонии вручения игрушек. Лишь подсознательно понимала она в тот момент, что видеть довольные мордочки чужих детей для нее труднее, чем вламываться в дом вооруженных преступников в Манассас-парке.
«Да, я струсила», — призналась она себе теперь.
Топ, топ, топ…
Она посмотрела наружу через большое окно. По улице шли толпы людей, возвращавшихся из Молла. Она подумала о Диггере. Ей интересно было бы услышать сейчас подробности перестрелки, узнать, кто именно выпустил пулю, прикончившую его. За время своей службы ей самой пришлось участвовать в серьезных перестрелках дважды, и впечатления остались самые сбивчивые. Насколько же это отличалось от того, что показывают в фильмах! Ни намека на ощущение замедленности движения. В реальной жизни стрельба сводилась к пяти размытым секундам полнейшего хаоса, после чего все было кончено.