Слеза дьявола (др. перевод)
Шрифт:
Лукас приступила к обстоятельному рассказу о том, как продвигалось расследование до сих пор. Кинкейд только кивал, не произнося ни слова. Она пыталась прочесть по его лицу, одобряет ли он ее руководящие действия, сама не понимая, должно ее это заботить или нет.
— Мэр скоро выступит с речью в прямом эфире, — закончила она, — и обратится непосредственно к стрелку. Он предложит, чтобы выкуп забрал он сам. Не прямо, конечно, но прозрачно намекнет на такую возможность. Мы надеемся, что тогда ему придется вступить в контакт с нами. Деньги сейчас у нас в подвале. Разложены по двум сумкам, которые легко отследить. Мы оставим их там, где он пожелает.
— А потом Тоби сможет вычислить его логово, — вмешался Кейдж. — Опергруппа Джерри Бейкера в полной боевой готовности. Мы прищучим его, как только он доберется до дома. Или возьмем еще в дороге.
— Насколько велика вероятность, что он захочет взять выкуп?
— Вот это нам неизвестно, — ответила Лукас. — Когда вы прочтете записку, то заметите, что ее автор, то есть погибший преступник, был человеком не слишком острого ума. Если его сообщник — этот самый Диггер — такой же тугодум, он может не решиться забрать деньги.
Она вспоминала лекции по психологии представителей преступного мира, которые им читали в академии. Считается, что малообразованные преступники более подозрительны, чем интеллигентные. И они не склонны к импровизации, если обстоятельства вдруг меняются.
— А значит, он может просто продолжать расстреливать людей, следуя первоначально полученному приказу, — закончила она свою мысль.
— И мы не можем хотя бы предсказать, услышит стрелок речь мэра или нет, — сказал Кейдж. — Мы ведь ничего о нем не знаем. Нет ни единой чертовой зацепки.
Лукас заметила, что Кинкейд не сводит взгляда со «Сводки основных происшествий». А именно с той ее страницы, где говорилось о поджоге дома Гари Мосса. В такого рода сводках преступление описывалось весьма детально, чтобы любой офицер, подключавшийся к расследованию, мог оперативно войти в курс дела. Вот и в этом отчете подробно говорилось о том, как двум дочкам Мосса чудом удалось избежать смерти.
Паркер Кинкейд вчитывался в строки бюллетеня, вероятно, дольше, чем хотелось ему самому, явно взволнованный историей о том, как преступники пытались убить целую семью.
Двое детей хозяина дома сумели выбраться из охваченной пламенем постройки и остались в живых, отделавшись легкими ожогами.
Наконец он резким движением отбросил сводку в сторону от себя. Потом оглядел зал центра с его десятками рабочих столов, телефонов, компьютеров и прочей электроникой. Его взгляд остановился на одном из мониторов, на который по-прежнему было выведено изображение записки вымогателя.
— Мы можем оборудовать себе рабочее место где-нибудь еще?
— Это штаб расследования, — сказала Лукас, наблюдая, как он разглядывает записку. — Чем он вас не устраивает?
— Во-первых, нам не нужно столько места, — ответил Кинкейд. — Да и все это оборудование для нас совершенно бесполезно.
Лукас обдумала его слова и спросила:
— У вас есть на примете другое помещение?
— Да, наверху, — рассеянно сказал он, все еще не отводя глаз с записки. — Давайте переберемся наверх.
Паркер шел через лабораторию отдела по работе с документами, посматривая на аппаратуру, которую так хорошо знал.
Два бинокулярных микроскопа с фибероптической подсветкой, два прибора для спектрального анализа — один старенький, второй новейшей модели, — электростатический детектор ЭСДА, тонкоструйный газовый хроматограф для анализа состава чернил и прочих следов, оставленных на бумаге.
Памятны ему были и специальные окна из коридора, по которому водили группы экскурсантов — по рабочим дням с девяти до пяти, — чтобы публика могла своими глазами увидеть сотрудников ФБР в деле. Сейчас в коридоре было темно и мрачно.
Паркер помедлил, пока остальные члены группы устраивались за рабочими столами. На самом деле комната была тесной, пропитанной неприятными запахами и вообще неудобной — какой, по его мнению, и должна быть настоящая лаборатория. Он в любом случае предпочел бы ее новенькому и просторному залу стратегического центра, потому что твердо верил в справедливость совета своего отца, историка, чьей специализацией была Гражданская война в США: «Всегда вступай в битву, сынок, только на хорошо знакомой тебе территории». Но он предпочел ничего не объяснять Лукас, следуя еще одной отцовской рекомендации: «Не обязательно делиться всей информацией даже со своими союзниками».
Он заглянул в небольшой кабинет Стэна Льюиса. Увидел все те же фолианты, которыми сам пользовался как справочниками, когда работал здесь. «Подозрительные документы» Харрисона, «Введение в почерковедение» Хаусли и Фармера, «Научный анализ при установлении подлинности письменных источников» Хилтона. И «библию» людей его профессии — фундаментальный труд «Работа с подозрительными документами» Альберта С. Осборна. Позади кресла все так же стоял столик на колесиках с четырьмя деревцами бонсай, которые когда-то купил он сам, а потом перепоручил уход за ними Льюису.
— Ну, где же записка? — спросил он у Кейджа в нетерпении.
— Уже в пути. Скоро доставят.
Паркер включил некоторые из приборов. Одни из них загудели, другие защелкали, третьи не издавали ни звука, лишь помаргивали лампочками индикаторов, как встревоженными глазами.
Ждать. Хуже всего ждать…
И стараться даже не вспоминать своего разговора с детьми часом ранее, когда пришлось сообщить, что планы на вечер меняются.
Они сидели в комнате Робби, где пол был все так же усеян деталями конструктора «Лего» и микромашинками.